он работал, как мог, привлекли и к общественной деятельности в комсомоле – как бывшего офицера. Тогда и сделал Иван Петрович попытку вступить в партию – КПСС. Рекомендации ему дали в цеху, но в парткоме сказали: чтобы принять его нужно, для равновесия, принять и рабочего, вот когда он приведет в партию рабочего, тогда и его примут.
Но если руководителю на предприятии членство в КПСС было необходимо, то рабочим партия была уже не нужна. Иван Петрович как-то поговорил с рабочими в курилке, мол, никто не хочет вступить в партию? Один вроде бы согласился и даже написал заявление, но когда узнал, что нужно платить членские взносы с зарплаты и подсчитал, что это обойдется ему в десять рублей в месяц, тут же отказался и забрал своё заявление.
Был случай в цеху, когда рабочий попал в вытрезвитель, его должны были наказать, так он написал заявление в партию, проступок тут же замяли и его приняли кандидатом, а через год он отказался, но это было ещё до прихода Ивана Петровича на завод. Так что в партию в те годы вступали те, кому это было нужно по должности и всякие проходимцы, которые сделали из своей партийности способ извлечения благ и привилегий. Ну а партийной деятельностью, как работой, занимались почти исключительно проходимцы. Впрочем, всем вступающим в 70-е годы в партию были безразличны уже идеалы социализма, заключающиеся в равенстве, справедливости и благополучии всего народа, а не отдельных категорий граждан.
Один старый рабочий на заводе как-то рассказал Ивану Петровичу, что в 30-е годы в партии регулярно проводились чистки примерно следующим образом. Собиралось общее собрание цеха или завода, если небольшой, избирался президиум из уважаемых людей, в том числе и беспартийных и вызывали членов партии по одному в президиум. Каждый партиец выходил, клал на стол свой партбилет и отчитывался, что он сделал полезного как член партии, потом отвечал на вопросы, потом выступали, кто хотел и давали свою оценку этого партийца, а уж если он врал, то конечно находились люди, которые его знали и уличали во лжи. Затем открытым голосованием всех решался вопрос оставить этого человека в партии или нет. Если да, то партбилет ему возвращали, если нет, то человек уходил без партбилета, и это решение коллектива было окончательным.
Ещё в те годы существовал партмаксимум, по которому член партии не мог получать зарплату больше установленного максимума. Иногда получалось, что директор завода, член партии, получал намного меньше, чем рядовой инженер этого же завода, но беспартийный. То есть и материально членство в партии не давало преимуществ. Были, конечно, небольшие привилегии, но пользовались ими осторожно, потому что все были на виду.
В войну эти идейные большевики пошли на фронт, где погибло более половины лучших членов партии, а их места заняли другие, уже не всегда лучшие. Они, при Хрущёве отменили чистки и партмаксимумы и членство в партии стало поплавком для посредственностей и приспособленцев. В 70-е годы на партработу шли уже исключительно демагоги – приспособленцы, которые не умели и не хотели заниматься реальным трудом, и именно из таких вышли Ельцин, Горбачев и им подобные, которые были уже предателями идей социализма и партии.
Больше о приёме в партию Иван Петрович уже не настаивал – пусть идёт своим чередом, а тем временем наступило лето, завод построил очередной жилой дом, в котором ему, наконец, дали комнату в трёхкомнатной квартире, где была ещё одна семья с двумя детьми-двойняшками.
Это было первое собственное жильё в его жизни. Формально всё жильё в СССР, кроме частных домов, являлось собственностью государства или предприятия, или колхоза-совхоза, но фактически было собственностью проживающих, так как никто это жильё не мог отобрать, выселить людей на улицу, и это жильё переходило по наследству тем, кто был там прописан. Единственное что нельзя было сделать, это продать жильё, полученное бесплатно, но можно было обменять, в том числе и на другой город.
Иван Петрович с семьёй прописались, жена получила возможность устроиться на работу и пошла работать на этот же завод: вроде бы для начала, но так там и осталась. Он впервые в жизни получил возможность выбрать работу не по необходимости, а по призванию, вот только призвания этого не наблюдалось. Через знакомых стал наводить справки, приглашение в аспирантуру оставалось в силе – к небольшой стипендии аспиранта можно было подрабатывать, и он склонялся к этому варианту.
И тут случайно, в электричке встретил своего однокашника, который учился с ним два года, а потом перешёл на заочное обучение. Тот и предложил идти работать к нему в НИИ гражданской авиации – и зарплата больше аспирантской стипендии и ездить на работу ближе: в аэропорт, где и находится этот НИИ. Иван Петрович съездил в институт, поговорил: работа вроде бы живая, можно и наукой при желании заняться. Так и решил.
Сообщил на заводе, что уходит. Сначала на заводе стали искать зацепки, как его оставить. Оказалось, что таких оснований нет: в партию не вступил, а из комсомола уже выбыл по возрасту. Тогда стали предлагать должность замначальника цеха, где работал, потом инженера – конструктора в заводском КБ, но он от этих предложений отказался и с ноября перешёл на работу в НИИ авиации старшим инженером. При приёме на работу, в НИИ долго разбирались, является ли должность мастера инженерной, чтобы взять его на должность старшего инженера – оказалось что да, можно.
Так и началась его работа в НИИ авиации, которая продолжается до настоящего времени.
Закончив уборку квартиры, Иван Петрович закончил и свои воспоминания об армейских и последующих мытарствах, а внучка, наигралась с котом, побегала, попрыгала, исчеркала несколько листов бумаги каракулями первокласницы и убежала домой.
VI
День незаметно и быстро шел в мелких бытовых хлопотах. Иван Петрович не переставал удивляться быстрому бегу времени на вечернем склоне жизненных лет. Помнится, в детстве день, особенно летний, тянулся неимоверно долго. Он успевал всё: выполнить домашние обязанности, предаться ребячьим играм и хлопотам, почитать книгу и послушать радиопередачу для детей из черного круглого репродуктора, висевшего в улу комнаты бабушкиного дома. Потом, сбегать на край городка по каким-то делам к приятелям, и еще совершить множество дел и поступков, хороших или плохих – день всё длился и длился. А сейчас: встал утром, повернулся туда-сюда, сделал какую-то мелочь и всё – день кончился. Кажется, должно бы быть наоборот и, приближаясь к неотвратимому небытию, человеческое жизненное время должно замедляться и замедляться, но это не так. Оказывается, в каждом
