Шарлотта в испуге взвизгнула и тут же почувствовала, что муж ухватился за подол ее нижних юбок. Обернувшись, она закричала:
— Я же сказала, что прощаю тебя, Филипп! Мы ведь заключили перемирие! — Ее запоздалая попытка установить мир была бы более убедительной, если бы она несколько раз не ударила мужа ногой.
Выругавшись сквозь зубы, Филипп проворчал:
— Нет, никакого перемирия… О, да перестань же! — завопил он после ее очередного удара ногой.
Тут Шарлотта, подобрав юбки, вырвала их из руки мужа. А тот, тяжело дыша, приподнялся, и какое-то время они пристально смотрели друг на друга.
— Что теперь? — спросила наконец Шарлотта. — Ты готов вести себя по-человечески?
— Да, возможно, — пробурчал герцог. — Не желаешь ли извиниться?
Шарлотта склонила голову к плечу и, глядя па мужа сверху вниз, с усмешкой осведомилась:
— За что извиняться? За то, что сказала правду?
Герцог молча смотрел на жену. Смотрел, любуясь ею. Сейчас, раскрасневшаяся от бега, она казалась еще более прелестной и соблазнительной, чем обычно. И, конечно же, с первого взгляда чувствовалось: эта женщина привыкла отвергать общественную мораль ради собственного удовольствия; причем она совершенно ни с чем не считалась, а порицание окружающих вызывало у нее лишь усмешку. Да-да, она нисколько не заботилась о своей репутации, и Филипп даже немного завидовал ее свободе, завидовал тому, что она без малейших сомнений и угрызений совести потакала всем своим страстям и желаниям, то есть вела себя как дикарка.
Поднявшись, наконец, на ноги, герцог повторил:
— Нет, никакого перемирия, — и снова бросился к жене.
Но Шарлотта и на сей раз уклонилась от него и, подобрав юбки, выбежала из музыкальной комнаты и побежала по коридору. Филипп бросился за ней, однако бежать ему мешала сильная боль в правой ноге, — видимо, он ушиб колено, когда упал.
Внезапно Шарлотта остановилась и обернулась. Ее щеки пылали, а на губах играла улыбка. Поманив мужа к себе, она закричала:
— Быстрее, Филипп! Я уверена, что даже Фэллон был бы проворнее, а ведь он намного старше тебя!
Филипп с трудом удержался от улыбки, услышав ворчание негодующего Фэллона, стоявшего где-то у парадного входа.
— Я лишь даю тебе шанс, моя дорогая, — ответил герцог. — Но когда я все же догоню тебя…
Шарлотта снова побежала по коридору. И уже на бегу прокричала:
— Ты никогда меня не поймаешь!
Фэллон попытался преградить ей путь, но Шарлотта без труда ускользнула от старого дворецкого и выбежала из дома. Когда Филипп наконец добрался до двери, он увидел лишь ее удаляющийся силуэт — Шарлотта, миновав ухоженную лужайку, побежала к берегу ручья, отделявшего его владения от владений соседей.
Через несколько секунд Шарлотта исчезла из виду, и Филипп ускорил шаг. Он морщился от боли каждый раз, когда наступал на правую ногу. Добравшись до берега ручья, герцог увидел жену, осторожно ступавшую меж низких ветвей прибрежных кустарников.
Должно быть, она услышала, как он приближался, потому что вдруг подняла на него глаза и с лукавой улыбкой крикнула:
— Быстрее, Филипп! Почему так медленно?!
— Я думал, ты заблудилась. — Тоже улыбнувшись, он стал осторожно спускаться к воде. — А медленно я шел просто потому, что не хотел выигрывать слишком легко. Но вот сейчас… — В следующее мгновение его ноги заскользили на крутом спуске, и он, не удержавшись, повалился на спину.
Герцог попытался подняться, но тут же со стоном замер — казалось, нога заболела еще сильнее. Шарлотта взглянула на него с некоторым беспокойством:
— Филипп, что с тобой?
Он уставился на жену в изумлении. Неужели она действительно за него беспокоилась? Или просто издевалась?
Нет, похоже, она и впрямь встревожилась. Да-да, явно встревожилась.
Филипп уже хотел успокоить ее и сказать, что с ним все в порядке, но ему вдруг пришла в голову прекрасная мысль. Закрыв глаза, он снова застонал и постарался расслабиться, делая вид, что лишился чувств.
— Филипп, тебе плохо?!
Он услышал шаги жены, быстро приближавшейся к нему. Через несколько секунд она была уже рядом с ним, а затем Филипп почувствовал, как она прикоснулась к его плечу.
— Не пытайся меня обмануть, — заявила Шарлотта. — Я ни за что не поверю, что ты потерял сознание. Не забывай, у меня четыре брата! Так что я прекрасно знаю все ваши мужские хитрости и уловки.
Невольно вздохнув, Филипп открыл глаза. Да, он пытался обмануть Шарлотту, но у него ничего не получилось. И, снова вздохнув, герцог пробормотал:
— Женщина, сжалься… Мне очень больно.
Тут Шарлотта опустилась рядом с ним на колени и, нахмурившись, спросила:
— Может, ты ударился… головой? Вот, посмотри на мой палец.
Чуть приподнявшись, Филипп пожал плечами. Что ж, возможно, он действительно ударился. И теперь он уже не понимал, что именно у него болело — нога или голова. Более того, в этот момент он совершенно ничего не видел, кроме восхитительных синих глаз, внимательно смотревших на него.
А Шарлотта, щелкнув пальцами; тихо сказала:
— Филипп, вот мой палец. Следи за ним, ты понял?
Но он не смотрел на ее палец. И даже в глаза ей уже не смотрел — теперь он видел перед собой лишь ее чувственные губы.
— Шарлотта, я… — В следующее мгновение его губы слились с ее губами.
Она попыталась отстраниться, но Филипп, прижав ладонь к затылку жены, крепко удерживал ее. Сладостный вкус ее губ, казалось, опьянял его и пробуждал воспоминания об их брачной ночи — воспоминания, от которых он пытался избавиться, и которые возвращались к нему снова и снова. И, конечно же, он вспомнил, как она стонала и кричала в экстазе, — он прекрасно помнил ее крики, хотя она и утверждала, что кричала просто от боли. О, эти ее крики… Они тогда очень его порадовали, ибо изрядно подсластили месть — ведь он полагал, что таким образом мстит Итану Шеффилду. Да, он тогда был абсолютно в этом уверен, а после брачной ночи сумел убедить себя в том, что больше не нуждается в Шарлотте, так как никогда ее не желал.
«Что ж, месть свершилась, и теперь она мне больше не нужна», — сказал он себе и, как выяснилось, ошибся.
Но он понял свою ошибку только теперь, понял совсем недавно, а тогда… Тогда он полагал, что не получал совершенно никакого удовольствия, лежа в постели с молодой женой; ему казалось, что он просто наслаждался местью, и он был абсолютно уверен в том, что больше никогда не пожелает лечь в постель с женщиной, ставшей герцогиней Радерфорд. Именно поэтому он вернулся к своей любовнице — вернулся, даже не подозревая, что лгал самому себе. Но теперь-то он все понял…
Возможно, окончательно все понял лишь сейчас, в эти самые мгновения.
