сердцами всех людей». На деле, однако, вышло иначе: вместо любви он вызвал к себе раздражение и бедных, и богатых. Желая угодить всем, он не угодил никому и, чтобы избежать порицаний, покинул Афины на 10 лет.
III
Аристократы тоже переживали тревожные времена; они чувствовали, что власть уходит из их рук, что их прежнему могуществу и силе приходит конец. С беспокойством и волнением смотрели они на будущее, и часто действительно жестокие удары готовила им судьба, и полной горестных превратностей оказывалась их жизнь.
Так было, например, с знаменитым греческим поэтом-аристократом Феогнидом. В его родном горе Мегаре восторжествовала враждебная ему демократическая партия, и он принужден был покинуть родину. Большую часть своей жизни он провел в скитаниях и только под старость вернулся в Мегару. Много горя испытал он во время своих долгих странствий. «Как собака через горный ручей, переправился я, в бурном потоке все бросив, – говорил он. – Потерпев несчастие, я стал посмешищем для врагов и бременем для друзей». Ему казалось, что все погибло, и он сравнивал государство с кораблем, заливаемым волнами. «Подобрав паруса, – говорил он, – мы пускаемся в море темною ночью. Воду черпать они не хотят, а волны заливают корабль с обоих бортов. Едва ли кто спасется, когда они так поступают. Хорошего кормчего, который стоял на страже с знанием дела, они сместили; деньги расхищают они силой; порядок исчез… носильщики властвуют, чернь выше благородных. Боюсь я, что так волны поглотят корабль». Всеми силами своей души Феогнид ненавидел простой народ. «Топчи ногами пустоголовую чернь, – яростно восклицал он, – коли ее острым жалом, надень тяжелое ярмо на ее шею». Простому человеку приличествует проводить всю свою жизнь в труде и бедности, и только знатные люди имеют право на богатство и благородные забавы, вроде войны. Своему другу Феогнид советовал держаться подальше от черни и быть почаще со знатными.
И другому греческому поэту-аристократу Алкею пришлось встретиться с жестокими бедствиями. Он родился на цветущем острове Лесбосе, в богатой и знатной семье, и первые годы своей жизни провел в неге и роскоши. Жизнь улыбалась ему, и он смотрел на все радостными глазами, воспевая вино и любовь. Гордый и знатный аристократ не хотел знать ни труда, ни лишений и при всяких обстоятельствах, даже и в тяжелые времена жизни, призывал своих друзей к вечным пирам:
Посылает нам Зевс непогоду
И жестокую бурю с небес
Леденятся речные течения,
Покрывается снегом земля…
Но забудь о зиме, и огонь
Разожги да вина дорогого,
Не жалея, налей…
О дурном много думать не след:
Сокрушаясь, беде не поможешь.
Всем, готовым упиться вином,
Ты отличное, Вакх, исцеленье!..
В прежнее время Алкей так бы и прожил всю свою жизнь в веселии и радости, среди роскоши и развлечений. Но на рубеже VII и VI века в его родном городе Митилене наступили бурные времена. Простой народ был там, как и повсюду в Греции, недоволен притеснениями знати и волновался; этим воспользовался один честолюбивый человек по имени Меланхр; он стал во главе недовольного народа, уничтожил власть аристократов, но зато сам стал тираном Митилены. Недолго, однако, Меланхр правил Митиленой: против него восстали аристократы и убили его. В рядах аристократов боролся против Меланхра и Алкей. Как и знатные герои Гомера, он любил войну; она была для него забавой, веселым приключением, разнообразившим жизнь; войною он думал заслужить себе славу; с восторгом, в воинственном упоении он описывал свое блестящее оружие: «Ах, как блестит вся комната медью; в большой зале кругом висят шлемы, отражая в себе солнечные лучи, и на шлемах развеваются белые конские хвосты, приятное украшение героя… Звенит эвбейская сталь; много здесь и перевязей, и верхней одежды, пригодной для военного пира; так будем же помнить, где мы готовились на храбрый бой».
Алкей. Роспись вазы.
Около 480 г. до н.э.
После убийства Меланхра аристократы только на короткое время захватили опять власть; у простого народа явился новый вождь Питтак, человек незнатного рода и бедный, но заслуживший себе великое уважение в Митилене. Как и Солон, он скорбел о бедствиях простого народа и старался облегчить его участь; великим почетом окружил за это народ своего вождя и вручил ему неограниченную власть над городом. И Питтак принял эту честь. В противоположность Солону он думал, что бороться с аристократией можно, только имея силу, и поэтому-то не поколебался стать тираном Митилены, хотя вообще он и не был честолюбив. «Это был такой гражданин, – говорит про него один греческий историк (Диодор), – какого на Лесбосе никогда еще не бывало, да никогда и не будет… На войне он отличался своею храбростью, всегда точно исполнял свои обещания, был любезен в обращении и не злопамятен, …презирал деньги и богатство». Питтак десять лет правил Митиленой; как и Солон, он действовал умеренно и хотел создать такие порядки, которыми были бы довольны и аристократы, и народ.
Мы мало знаем теперь о том, что сделал Питтак. Известно только, что после его правления волнения в Митилене улеглись, и народ успокоился на время. Очевидно, он во многом помог народу; между прочим он стоял за мир и прекратил войну с Афинами, которую вели тогда митиленцы. Еще больше возненавидели его за это аристократы, ведь в глазах воинственной знати миролюбие было трусостью. Но сурово расправился Питтак со знатными людьми и изгнал многих из них из Митилены. Среди них должен был покинуть родину и Алкей.
Гордый аристократ не мог простить тирану своего изгнания и теперь, живя на чужбине, в язвительных стихах нападал на Питтака. «Не стыдно ли? – спрашивал он. – Фракийского урода, Питтака, город наш себе на гибель поставил над собою господином, при криках радостных толпы безумной». Он называл его хвастунишкой, замарашкой и ползуном, так как у Питтака одна нога от ран волочилась по земле; он смеялся над не особенно изящными манерами Питтака, проведшего всю свою жизнь в работе и борьбе и не имевшего поэтому возможности развить свое тело гимнастикой и усвоить грацию движений. Несмотря на скромность Питтака, он упрекал его в чрезмерном стремлении к власти.
Все эти несправедливые нападки можно отчасти оправдать тем, что сам Алкей в эти годы терпел много нужды и горя. Он горячо любил свою плодоносную родину, и теперь, странствуя вдали от нее, горько чувствовал тягость изгнания; а кроме того, этому гордому аристократу, привыкшему к довольству и роскоши, пришлось теперь познакомиться и
