что их услышат, – существа, что бродят в ночи. Те, о ком в наш просвещённый век, – голос подпрыгнул до визга, – мы предпочитаем не помнить, – закончив он залпом осушил вино и загнанным взглядом вперился в расширившиеся глаза родственницы.
– Расскажи мне все, – потребовала она.
Будучи по природе своей человеком религиозным и несмотря ни на что любившем своего племянника, графиня поверила словам юного лорда. Взяв со стола серебряный колокольчик и позвонив в него, пожилая леди обернулась к племяннику и скороговоркой произнесла:
– Я верю тебе. Я прожила долгую жизнь и много чего повидала. От своего имени я напишу просьбу одному человеку, его зовут Жан, он поможет.
В этот момент в комнату бесшумно вошел лакей, в богатой ливрее.
– Принесите принадлежности для письма, – велела графиня, в голове уже составляющая строки послания. Грегор откинувшись на спинку дивана, налил себе еще вина.
Лари
Он никогда не страдал излишней романтичностью. Но и циником, законченным не был. Когда началась война, Лари понимал, что будет непросто, но все же надеялся ухватить удачу за хвост и нахватать себе трофеев. Но судьба, как это часто и бывает, лишь ухмыльнулась в его сторону своей белоснежной улыбкой и пропала.
Очнувшись, он застонал от боли, вздернутые верх руки мало что не выворачивались из суставов. Рубцы горели, синяки ныли, а в глубине карих глаз рождались искорки грядущего безумия.
«Кто я? Где? И почему так больно?» порывом затхлого ветра пронеслось в воспаленном болью мозгу. Ответ пришел лишь с заметным опозданием:
«Лари, меня зовут Лари. И я в плену, умудрился попасться в первом же бою…И меня пытают…боль…боль».
Боль заполняет рассудок и мешает связно мыслить. Боль заставляет бояться и превращает тебя в животное, зависящее от инстинктов. Он готов на все лишь бы это прекратилось.
«Это» – из глотки рвется гортанный смех, прерываемый высокими нотами вскриков и растворяющийся в кровавом кашле. Сначала его били – он терпел; затем резали – он терпел; когда пришли с огнем, стало хуже, но он по-прежнему терпел; пыточные машины, иглы под ногти и вырванные с мясом зубы, он орал и корчился, но по-прежнему был собой. Был Лари. Был Человеком. Был человеком до тех пор, пока не пришли они…
Кто они? – он не мог ответить, да и знать не хотел. Он лишь жаждал, чтобы это закончилось. Или боль…или жизнь.
В ржавом и сыром мраке камеры, гулким эхом отдавались голоса тяжелых шагов. Через несколько мгновений, сквозь решетчатую дверь, Лари коснулись невесомые пальцы огонька, что выплясывал в железной корзинке факела. Полубезумный пленник задергался в своих кандалах, с потолка посыпались мелкие камешки и закапала тухлая вода. Сжав, порядком выщербленные челюсти, он еле сдерживал рвущийся из груди вой.
«Нет, только не снова, хахахахха, нет, НЕЕЕЕЕЕЕЕТ»
Несший факел остановился в нескольких футах от решетки. С его плеча на залитый кровью пол соскользнуло нечто. Легко миновав решетку, змееобразное создание, обвилось вокруг ноги Лари и начало подниматься по этой импровизированной лестнице. Овившись вокруг его горла, тварь медленно приблизила свои глаза к широко распахнутым зеркалам этой исстрадавшейся души. Лари заорал, не закричал, а именно заорал. Срывая голос и теряя последние остатки разума…
Снег
Он родился не в том месте и не в то время. И самое страшное, он выделялся. Очень сильно выделялся. Белесые, почти прозрачные волосы и кожа цвета алебастра. С самого детства он покрывал себя пеплом и грязью. Но глаза, глаза спрятать было сложнее. Водянистые, будто каплю чернил разбавили в слишком большом стакане воды. Едва заметный синеватый мазок. Вынужденный стать монстром, чтобы просто выжить. Не знавший любви матери, верности друзей и простого человеческого сострадания, благость которого эти «люди» распространяли на нищих, калек и убогих. Гонимый и мучимый, голодный и холодный, он скитался узкими грязными улочками. Где утонченная роскошь пререкалась с туберкулезной нищетой. И эти бесконечные дороги привели его к шикарному особняку под красной черепицей…
Их успокоили. Им объяснили. Их обучили. Им вручили деньги и оружие. Пообещали помощь. И отпустили в мир. Который и до этого был местом темным и неприятным, а уж теперь и вовсе наполнился Тьмой. Живой и осязаемой.
Еще во время учебы, эти пятеро сплотились. Может потому что были первыми и вначале единственными «учениками», может по какой-то иной причине. Но даже после «выпуска» они не разбежались и прокладывали свои тропы от победе к победе спаянной, крепкой командой.
С течением времени, ошалев от своих возможностей и безнаказанности, что им даровали деньги и связи их покровителя, приятели обнаружили в себе пробуждающиеся темные желания. И окунулись в них с головой. Несколько месяцев Фрэнк пытался вернуть им благоразумие и вновь отыскать ту тропу, по которой они шествовали в начале пути. Но, увы, человек остается человеком, и со временем он поддался тем же порокам, которыми грешили его товарищи. Как толпа раздавливает и сметает со своего пути тех, кто мыслит иными категориями, так и разум Фрэнка был разорван на части царившими в их группе настроениями. И они окунулись в океан Вакха и насилия. Упиваться властью так сладко, и гораздо безопаснее чем сражаться с быстрыми как молния оборотнями или неуязвимыми подобно воздуху элементалями. Вино, золото, женщины. Они покупали что хотели, а если не могли, то брали силой. Отказать им, значило навлечь на себя смерть, медленную и ужасную. Тем не менее, после совершенных деяний, они покидали эти оскверненные места и мостили путь кровавыми кирпичами с мостами из костей в другие места, где и продолжали свою «борьбу» …
Их неприятности начались со встречи с кузнецом. Упрямый малый, мало того, что не польстился бликами золотых монет, так и еще и не дрогнул при виде пяти вооруженных мужчин, с прямо-таки бандитской наружностью. Лари, почти полностью восстановивший душевное здоровье, увлекся опиумом, и теперь его состояние оставляло желать много лучшего, подвернулся под удар двухподовика. Его череп лопнул, подобный тонкой корке куриного яйца. Обратным движением тяжеленный боек угодил в ребра Грегору и тот, заматерившись, повалился на земляной пол. Пока Фрэнк пытался поддержать жизнь в уже остывающем теле, они разделались с кузнецом.
Оттащив Грегора к проживающей неподалеку старухе-лекарши, они с почестями сожгли тело Безумного Лари.
Бабка-травница, многим помочь им не смогла. Бродячая жизнь и сомнительные увлечения, уже давно поселили в теле увальня-аристократа, ростки пожирающей того болезни. Обозленные из-за произошедшего, вновь накачавшиеся вина и наркотиков, «люди», через несколько дней обвинили знахарку в колдовстве и разделались с ней.
Сейчас они сидели в нескольких милях от последнего «дела», в задней комнатушке придорожной
