коридору.
Ядвига, посмотрев на закрывшуюся дверь, усмехнулась:
– Преемница? Ах, как интересно!
Я проснулась утром, оглядела мрачную келью. И так неважнецкое настроение упало до нуля. Пройдя за ширму, я быстро привела себя в порядок и, перейдя к окну, раздвинула шторы; в лицо ударил яркий солнечный свет. Блин! как же я хочу на свободу! Сев на широченный подоконник, я с тоской смотрела в окно. Какой хороший погожий день. Солнце светит, небо голубое-голубое, как будто его всю ночь красили и лаком покрывали, а я сижу тут, как в тюрьме.
Из кельи долетело встревоженное:
– Эй, ты где?
Шасть! У окна появилась вчерашняя горничная. Увидев меня, просветлела лицом:
– А! Ты здесь! Завтрак на столе. Её величество примет тебя после обеда, – доложила горничная и ушла, но я не сильно расстроилась.
Сходив в келью, за подносом, я поставила его на подоконник, сняла салфетку и, не сдержавшись, радостно воскликнула:
– Это просто праздник какой-то!
Завтрак был великолепен: яичница с колбасой, чай, два пирожных, тарелка с клубникой и сливками. Настроение резко улучшилось, в душе затеплилась надежда, что всё будет не так страшно, как я надумала. Довольно потерев руки, я принялась за еду, глядя в окно, как в телевизор.
Моя келья находилась в угловой части большого каменного здания, нижние этажи которого, не имевшие окон, служили своеобразной оградой дворцовой территории. Из окна, на подоконнике которого я сидела, открывался вид на огромную усадьбу: богатый дом с парком и прудом, в котором плавали какие-то птицы, похожие на уток. Именно там, как я понимаю, жила вчерашняя скандалистка. Прямо под окнами проходила дорога, тянувшаяся вдоль здания гостиницы и ограды поместья и заканчивавшаяся у оврага, густо поросшего кустарником. Короче, смотреть не на что, но этот вердикт был в корне неверным. В начале двенадцатого в пустынном проулке начался экшн.
Сначала на дороге появился всадник. Я подумала, что кто-то едет в гости к скандалистке и, спрятавшись за тонким тюлем штор, чтобы не увидели с улицы, следила за всадником. Тот же, зараза, никуда не торопился, лошадь не погонял и та еле-еле шевелилась. В конце концов ленивая или усталая лошадка добралась до ворот, я напряглась, но верховой и не подумал заворачивать коня, проехал мимо! А куда это он? Молодой франт проехал по проулку, разглядывая сад за забором, поскольку больше разглядывать было нечего, доехал до оврага, обречённо посмотрел в провал и, развернувшись, так же медленно поехал назад.
Понятно, заблудился. Решив, что действие кончилось, я продолжила завтракать, но тут пришла горничная в компании слуг, нагруженных сундуком с вещами и коробкой из салона, и мне пришлось отвлечься.
Горничная осмотрела магазинную коробку, медленно шевеля губами, прочитала название фирмы и тут же брезгливо отставила в сторону. Ой, гляньте, аристократка! Горничная открыла сундук и по-хозяйски начала перебирать лежавшие там платья. В этот момент я чуть не прокололась, спросила горничную, откуда взялись вещи. Горничная была слишком занята работой, потому не придала моим словам особого значения, небрежно бросила, что это мой сундук. Сказать, что я обалдела, это ничего не сказать. Уж я-то точно знала, что никакого сундука с вещами у меня с собой не было, и тут – на тебе, здрасте. В голове всплыла картинка: вечер, у кареты стоит Сташек, передаёт распорядителю письмо. Значит, меня заколдовал тот самый колдун, который сидит в Нейлине?.. Хрень какая.
– Вот! Вот это вполне подойдёт, – горничная достала из сундука очень простое платье. В принципе, я не возражала, но всё же поинтересовалась:
– А покрасивее?
– Губа не треснет?
– У кого? У меня или у королевы?
– Хорошая шутка. На полкостра тянет.
У меня по спине пробежал холодок. Горничная, видимо, поняла. Оглядела меня насмешливо, сообщила, что придёт после обеда и пошла к двери. На пороге она обернулась, посмотрела на меня свысока; ей явно доставляла удовольствие её нынешняя должность. М-да, девица-то не так проста, как мне кажется. Надо держать ухо востро, но пока можно дозавтракать, и я вернулась к окну.
Забравшись на подоконник и выглянув в окно, я увидела того самого заплутавшего франта. А чего он тут круги нарезает? Залип? Пригляделась. А, нет! Это не он. Это другой, но очень похож. Парень проехал под окном, направляясь к оврагу. И этот туда же? Я выглянула в окно и слегка обалдела: таких красивых и заплутавших в переулке было уже штуки три, включая того, самого первого. Все всадники двигались по уже известному мне маршруту, делая вид, что они тут сами по себе. А что это за цирк? Но оказалось, что это был только пролог, около половины двенадцатого сонный переулок превратился в оживлённый бульвар.
Сидя в эркере, как в театральной ложе, я наблюдала за тем, как партер – тихий затрапезный тупичок – заполняется молодыми людьми, разодетыми в пух и прах.
Когда по дороге кружило уже более десятка кавалеров пешком и верхом в одиночку и парами, в проулок въехал экипаж. Проезжая мимо каштана, росшего почти напротив соседского сада, карета подпрыгнула, накренилась. Кучер натянул вожжи, останавливая лошадей, спрыгнул на землю и забегал вокруг транспортного средства, причитая и театрально хватаясь за голову. Из окна кареты выглянул пассажир – молодой напомаженный хлыщ, и спросил, что происходит. Кучер заявил, что колесо соскочило. Да ладно! Это когда же? Кучер позвал мальчишку, сидевшего в пыли у дороги, отправил его в ближайшую кузню. Остальные «гуляющие» посмотрели на хитреца с завистью и злобой, а я пожалела, что у меня нет времени и денег, иначе я бы открыла под каштаном шиномонтаж. На первом этаже – кузня и колёсная мастерская, на втором – терраса со столиками. Озолотилась бы. Ещё бы знать, ради какого зрелища сюда съезжаются бездельники со всей округи?
Без пятнадцати двенадцать в саду соседнего дома начались первые действия, заставившие кавалеров, крутившихся у ограды, оживиться. Сначала из дома вышел лакей – напыщенный, важный дядька под пятьдесят с большим подносом в руках. Лакей прошёл в беседку, стоявшую не так и далеко от ограды, и, поставив поднос на стол, начал нарочито медленно, как будто измываясь над почтенной публикой, раскладывать на столе книги, свитки, тетради, устанавливать письменный прибор с торчащими во все стороны гусиными перьями.
Зрители пристально следили за действиями лакея, а тот наслаждался вниманием, растягивал удовольствие, и его можно понять, не каждого лакея принимают, как голливудскую звезду. Мне стало безумно интересно, кто же в этой пьесе главный герой – Великий Магистр будет судьбу предсказывать?
Прошло ещё минут пятнадцать. Напряжение нарастало. Казалось, что скоро
