за рукоятку утилизатора.
— Э! Не вздумай пулять из своей берданки, тут полно оборудования. Ты же не хочешь, чтобы нас всех на части разорвало!
— А что делать?
— Вон, в мусорный отсек их… только отлетим подальше, где их никто не зафиксирует!
С этими словами пилот закрыл дверь в кабину изнутри на специальное устройство, обеспечивающее полную герметизацию. Им, точно уж, ни к чему было дышать всякой отравой.
* * *
В целом Костя правильно рассчитал план побега, только он никак не мог предположить, что у пилотов найдется запасной защитный комплект, и они его одолжат конвоирам. Это было действительно совершенно не характерно для них. Хотя, в данном случае другого варианта и не было, никто не должен был знать ни о каких рабах на Колмане.
Иен быстро, одного за другим отлавливал беглецов и бросал в мусорный отсек. Сид как мог помогал ему. Они были злы и на себя, что заигрались, и на каторжан, так хитро их обманувших. А Иен еще боялся, что всплывет-таки его жульничество с играми и сотрудничество с рабом. Это был бы конец всем его планам. Позорное завершение жизни некогда успешного чиновника высших эшелонов власти всего Амила, Иена Си.
К-314 было сложнее всего поймать, он читал мысли и вовремя увиливал от рук охранника. Но Иен тоже отлично знал расположение всех помещений космолета и вскоре поймал Костика. Его сильные руки в жестких армейских перчатках так безжалостно сжали обессилевшее тело, что разом захрустели все косточки. Вглядываясь в серое от боли лицо раба, он злобно прошипел:
— Ну что? Обманул меня, футлон? Ты — жалкое, никчемное насекомое, сейчас я выброшу тебя на волю и буду долго смотреть, как ты радостно там барахтаешься!
Он затолкал Костю в мусорный отсек и нажал кнопку выброса.
— Счастливого полета, К-314! Наслаждайся свободой!
Потом он повернулся к Сиду:
— Смотри, как эта тварь барахтается, его просто разрывает от счастья!
— Да я же не вижу, — ответил Сид, мерзко осклабившись. Видно, так ему захотелось на это посмотреть, что у него разыгралось больное воображение.
— А ты поближе к нему подлети, тогда и увидишь!
С этими словами Иен пинком толкнул его в отсек и отправил следом за рабом.
«Итак, что мы имеем? Преступное поведение конвоира Сида привело к побегу рабов. Он, в нарушение устава, своевременно не подготовил свое снаряжение, и оно осталось без питания. К тому же просматривал какую-то постороннюю передачу во время дежурства. Словом, вел себя не так, как подобает воину. В результате он не смог должным образом противостоять намерениям беглецов, и был ими выкинут в открытый космос. А я? Ну, а я… полностью выполнил поставленную задачу, в одиночку сражаясь с толпой разъяренных копателей. Чтобы предотвратить их появление на Амиле, я их отправил вслед за беднягой Сидом» — сочинял свою легенду Иен. — Да, все это так и будет отражено в моей объяснительной записке, а пилоты также подтвердят, что выдали нам один запасной комплект. Так что, все показания сойдутся!»
Иен улыбнулся, все не так уж и плохо складывалось. В любом случае, тут были и свои плюсы. «Не события должны управлять нами, а мы событиями! Просто надо уметь любую ситуацию обращать себе во благо», — вспомнил он изречение К-314. «Ох, не прост был этот оборванец. Умен! Но… увы, не судьба».
* * *
«Не судьба…», — а что, собственно, знал о судьбе Иен? Может ли муравей видеть дальше своего муравейника? Вот вопрос! И что есть жизнь? Никогда история не заканчивается чьей-то смертью, подобно тому, как вселенная не заканчивается дверью вашей комнаты.
Они медленно разлетались по бескрайнему пространству… каждый в своем направлении и каждый в плену своих собственных заблуждений.
Глава 8. Безликий
Судорожно сжавшись, словно в ожидании страшного удара, Костик уже готовился к приходу смерти, но она все не спешила себя как-то проявлять. А когда ожидание непомерно затянулось, страх незаметно перешел в апатию. Утратилось чувство реальности, и он погрузился в какой-то лихо закрученный сон.
Он увидел себя совсем еще маленьким мальчиком, сидящим на детской карусели во дворе. От быстрого вращения у него так закружилась голова, что он стал громко кричать. На помощь ему тут же примчалась любимая овчарка Ральфа, она запрыгнула на карусель и уткнулась своим мокрым носом в его щеку.
Еще он увидел странное чучело в каких-то дурацких доспехах, оно весело плясало, глядя на него и заливалось идиотским смехом. При этом, оно еще и показывало на него пальцем, как бы приглашая всех к просмотру забавного зрелища. Костя удивился такому причудливому хитросплетению фрагментов его жизни. А Ральфа человеческим голосом стала ему объяснять, что это мол, его разум постепенно угасает и так своеобразно с ним прощается.
Да, воспоминания недавнего прошлого и уже давно забытого мчались со страшной скоростью, на ходу меняясь местами и создавая причудливый мир зазеркалья, который при жизни не увидишь. Но удивление скоро сменилось полным безразличием, краски стали тускнеть, а звуки отдаляться и затухать, пока не скрылись в вечном забвении.
У вечности нет времени, поэтому, когда Костя очнулся от резкого звука и снова стал себя ощущать, он так и не смог определить, как долго находился без сознания. «Видно, вырубился на какое-то время… но где я сейчас? Тут совершенно ничего не видно… пустота», — подумал он.
— Тут нет времени и пространства, — ответил ему знакомый голос. Костя долго вспоминал, где он мог его слышать. Наконец, вспомнил:
— А, я узнал тебя! Это же ты, Безликий? Ты ко мне во сне тогда приходил, на Колмане. Я еще подумал, что это у меня бред… Ну, а все-таки, кто ты?
— Никто. Просто возникла необходимость в диалоге, вот я и стал твоими мыслями.
— Я умер?
— Видишь ли, мир в котором ты существовал, это твоя клетка… ячейка, в которой находилось твое физическое тело. Там, как раз, было и время, было и пространство. А сейчас ты… твоя личность находится за пределами клетки и с точки зрения твоего прошлого существования это не жизнь.
— То есть, если я правильно понял, я-таки умер, и мы мирно беседуем за пределами моей жизни?
— Физической жизни, искусственно созданной для определенных целей. Жизни, ограниченной временем и пространством. Все, что находится внутри нее, существует временно и лишь для выполнения необходимых действий.
— Ну вот, теперь все понятно, я на «том свете»! — Костя почему-то этому так обрадовался, что не удержался от смеха. — Да уж, что-то у вас здесь как-то темно!
— А здесь освещение совершенно ни
