нем жуткое ощущение зависимости. Он мечтал раствориться в этом городе, в его домах, выйти однажды из высокого узкого подъезда с хозяйственной сумкой на Старую площадь, купить газету и заказать высокий стакан темного пива. Так и с Татьяной. Было бы хорошо однажды проснуться и знать, что ты женат на этой женщине всю свою жизнь.
О чем бы ни думал Павел, но вечером он покорно собирался на спектакль. Это было еще одно непредусмотренное действие в его любовной истории. К вечернему выступлению Татьяна готовилась целый день. Вернее, готовила всех окружающих. Во-первых, именно в этот день она начинала заболевать гриппом, во-вторых, ее партнеры только и мечтали устроить ей провал, в-третьих, в атмосфере чувствовались магнитные бури, ну а в-четвертых, у нее начиналась менструация. И все это должно было привести к отмене спектакля. Павел уже с утра звонил в театр и через каждый час, словно сводку из района боевых действий, передавал заведующей труппой скупую информацию о здоровье Татьяны. Самым смешным в этой бесконечно повторяющейся ситуации было то, что каждый раз все относились к капризам артистки, как к стихийному бедствию.
Вот и в этот день, предшествующий вечернему спектаклю, разразился скандал. Рано утром Татьяна вылетела из спальни с рыданиями. Ее разбудила муха! Павел неосторожно возразил, что, когда за окнами лежит снег, мух уже не бывает.
— Что?! — воскликнула Татьяна. — Выходит, я вру? Или у меня не все дома? Ты постоянно намекаешь на какие-то отклонения! Запомни, котик, раз я говорю про муху, значит, она была. Привык иметь дело со всякими поб… Им ты, конечно, рот закрываешь мгновенно. Со мной не получится! Как подло с твоей стороны. Знаешь ведь, что у меня сегодня спектакль. Мне нужен полный покой. Так ведь назло делаешь! Думаешь, не догадываюсь почему? О, не на такую дуру напал. У тебя одно желание, чтобы я плохо сыграла, чтобы все стали сплетничать о моем закате, и тогда, к твоей огромной радости, я не выдержу и уйду со сцены. Ты же этого хочешь? Ну, признайся, котик, найди в себе мужество. Хотя где там! Ты тряпка. У тебя, кроме роста, титула и денег, ничего нет. Да еще надо разобраться, какой ты граф. Тоже мне, голубая кровь! Я согласилась жить с тобой, надеясь обрести покой, мужское плечо, понимание. Где уж! У тебя одно в голове — трахать меня. А что творится в моей душе, тебя совершенно не волнует! Какая я несчастная. Почему вокруг все сволочи…
Павел мужественно молчал. На подобные дешевые провокации он уже не поддавался. Татьяна, с сигаретой в руке, отправилась в ванную, потом вернулась в холл и с презрением прошипела: «Я докажу тебе, котик» — и скрылась в спальне. Павел закрыл глаза, решив еще немного поспать. Но из приоткрытой двери послышался вопль Татьяны:
— Вот она, вот она.
Он нехотя встал с дивана и отправился в спальню.
На роскошной кровати, под зеленым балдахином и приспущенным салатовым тюлем, лежала обнаженная Татьяна, широко раскинув ноги. По ее ухоженным с идеальным педикюром пальцам действительно лениво ползала муха.
— Убей ее, — трагически прошептала Татьяна, как будто речь шла о мерзком насильнике.
Павел осторожно подошел к постели. Побоялся сразу ударить по ноге, а муха тем временем перелетела на Татьянин живот. Та задергалась всем телом. Муха не испугалась. Пришлось ее смахнуть. Она взлетела и села на драпировку балдахина. Павел залез на кровать. Изловчившись, он хлопнул руками и, потеряв равновесие, рухнул на постель рядом с Татьяной.
— Убил?! — кровожадно крикнула она.
Павел показал ладони. На одной из них в капельке крови оказалась расплющенная муха.
— О, какой ты фантастический мужчина! — застонала Татьяна и полезла рукой ему в трусы. Этого было достаточно, чтобы он задрожал. Но, помня ее привычки, он сделал над собой титаническое усилие, встал и сказал, что должен вымыть руки.
— Черт с ними! Эта муха не заразная! — воспротивилась Татьяна и схватила его за ногу.
Но Павел довольно резко высвободился и вышел из спальни. Он не спеша умылся, почистил зубы. Даже собирался побриться, но передумал и вернулся к Татьяне. Она сидела на пуфике перед зеркалом. Все ее лицо было покрыто маской зеленовато-землистого цвета. Занималась она тем, что накладывала толстый слой крема на шею и плечи. Увидев в зеркале Павла, Татьяна приподнялась и приблизила лицо к самому зеркалу.
— Сядь на пуфик, а то мне низко, — приказала она. Павел повиновался, и Татьяна, широко раскинув ноги, уселась на него. После этого как ни в чем не бывало принялась снимать тампонами маску с лица. Потом, слегка ерзая по бедрам Павла, протерла лоб и щеки косметическим молочком и занялась подводкой глаз. Стоило Павлу сделать малейшее движение, как она возмущенно прикрикивала:
— Осторожно! Я же могу выколоть себе глаз!
Он замирал, а она продолжала заниматься макияжем. Павел уставился на баночки, стоявшие на малахитовом туалетном столике. Он боялся поднять глаза и увидеть в зеркале отражение Татьяны, сидящей на нем. Она же, в свою очередь, начала приподниматься и опускаться ему на колени. Испытывая немыслимый восторг, Павел все же рискнул взглянуть в зеркало. В нем он увидел по-клоунски размалеванное лицо своей возлюбленной. При каждом новом приседании она наносила кисточкой жирную линию на веки, а потом мазала щеки румянами. Яркие, беспорядочно нанесенные краски придали ее лицу сексуально демонический вид. Глаза горели снедающей тело страстью. Ложбинка над верхней губой сверкала разноцветными капельками пота. Она впилась глазами в собственное отражение и абсолютно забыла о присутствии Павла. Так продолжалось до тех пор, пока желание не подкинуло ее и мелкой судорогой не разлетелось по телу. Затяжное импульсивное блаженство долго не отпускало Татьяну. Павел понял, что нужно торопиться, пока она окончательно не пришла в себя. Но в тот самый момент, когда энергия вырвалась из него, Татьяна вскочила, подставила ладони под его извержение и быстро нанесла на лицо. Смотреть на это было уже невозможно.
Павел, еле переступая трясущимися ногами, с трудом дошел до кровати и лег. А Татьяна продолжила уход за лицом и при этом запела грудным спокойным голосом. Приведя себя в порядок, она подошла к лежавшему с закрытыми глазами Павлу. Села рядом с ним, положила голову ему на грудь и задумчиво произнесла:
— Я тебя безумно люблю. Ты самый лучший мужчина на свете. Мне и не снилось такое счастье. Все остальные пигмеи. Как ты меня чувствуешь и понимаешь! Спасибо тебе, котик.
Павел погладил ее по волосам и ощутил, как душа его наполняется ликованием. Какой же он дурак, что
