в красивом картонном пакете. Она бережно завернула её в газету, и сунула в портфель. Она была счастлива!
Она радостно шла домой. Снег поскрипывал под ногами, снежинки нежно щекотали лицо. Она очень сильно хотела, чтоб родителей не было в квартире, с такой невероятной силой желала она этого! Шла и молила высшие силы, какие-то, которые должны ведь быть, может, те, что она видела однажды над карнизом в своей комнате, она умоляла их сделать так, чтоб родителей не оказалось дома! Очень сильные желания порой сбываются. Из подъезда вышли Лилины родители. «Наверно, в ЦДЛ направились», подумала она, подождала немного за деревом, окутанным снегом, и помчалась домой. «Если туда, то надолго!» Она ворвалась в квартиру, сбросила сапожки, шапку и пальто, и смело вошла в родительскую комнату. Там были трюмо и проигрыватель. Она поставила пластинку. Включила. Заиграла музыка, и проникновенные звуки песни наполнили комнату. Лиля стала подпевать:
– Льёт ли тёплый дождь, падает ли снег, я в подъезде возле дома твоего стою…
Она представила себе Артура, вот он ждёт её, вглядывается в силуэты прохожих… И стала самозабвенно кружиться по комнате, тихонько повторяя слова за певцом и поглядывая в трюмо на своё отраженье. Потом она принялась отплясывать твист перед зеркалом. Получалось здорово! Она была в упоении! И вдруг сильный удар по затылку отрезвил её. Лиля с ужасом увидела родителей. Она не слышала, как они вернулись. Отец выключил проигрыватель, схватил пластинку, и швырнул её в окно. Лиля ахнула, и завопила:
– Это Ленина пластинка! Я должна вернуть её!
– Ах ты дрянь! – прикрикнула на неё мать. – При чём тут Ленин! Не знаешь уже, что соврать!
Лиля рванулась в прихожую. Пластинку надо найти, подобрать, она, наверно, под окном лежит. «Кошмар! Что я скажу Лене!» – в ужасе подумала она.
У самой двери мать схватила её за шиворот:
– Куда! Быстро мыть руки, и обедать!
Лиля снова бросилась к выходу. И получила ещё одну затрещину.
– Бертик, что это с ней, то на улицу не выгонишь, а то мчится туда сломя голову. Что-то натворила. Возьми её дневник, глянь, – сказала мать.
Отец вытряхнул её портфель, стал рыться в тетрадях, листать дневник.
– Так и есть, двойка по географии, – сказал он.
– Бери ремень, – скомандовала мать.
Липкая ночная тишина шептала, что небо с ветром не в ладу. Лиля долго смотрела на карниз, но полупрозрачные лица не появлялись. Веки стали тяжёлыми и закрыли глаза. И она снова мчалась через дворы, через пустырь, мимо высоких домов, в Калинин! Она знала, что бабушка опять не увидит её. Вот уже калининские улочки, вот Городской Сад, скорей, скорей! Бабушка спросит: «Это ты, Лиля?», откроет дверь, и тогда Лиля быстро прошмыгнёт в квартиру, а там – тёть Надя, она обрадуется, и бабушка обернётся и увидит её! Такой хитрый план! И как она раньше-то не догадалась! Теперь-то уж наверняка! Вот будет счастье-то! Они радостно сядут за стол, будут пить чай с пирогами! Там уютно, всё в коврах, родной диван, а на нём сидит её милый медведь Федя!
Вот уже виден их дом, кирпичная пятиэтажка! Быстрей, быстрей, всё ближе, вот!!! Но что это? Подъезды не те, чужие двери. Вот здесь должен быть бабушкин подъезд. Но не похож. Лиля остановилась в недоумении. И вошла. Всё не так. Лестница какая-то странная. Она поднялась на второй этаж. Другая дверь, но здесь же должна быть… Она позвонила. На пороге возникла чужая женщина, она молча уставилась на Лилю.
– Позовите, пожалуйста, мою бабушку! Бабушку Любу, и тёть Надю, – сказала Лиля, и заглянула в квартиру. Она была полупустая, без ковров, неуютная.
Женщина молча захлопнула дверь.
Лиля в ужасе спустилась вниз по чужим ступеням, вышла из подъезда. «Может, ошиблась домом?» – подумала она. Вернулась назад. Нет, та же улица. Тот же дом. Но всё в нём изменилось! Как, почему??? Она была в отчаянье.
Проснулась от звонка в дверь, от какой-то суеты в коридоре, от радостных возгласов.
– Ну, как доехали? – весело звучал грудной мамин голос.
– Прекрасно, – звенел колокольчиком голос тёть Нади.
Лиля вскочила и бросилась в прихожую.
– Это ты, Лиля? – обрадовано воскликнула бабушка. – Деточка моя! Выросла-то как, тебя и не узнать!
– Вытянулась! – воскликнула тёть Надя. – А худющая-то, бледная!
Она обняла Лилю.
– Да, растёт, – сказала мама. – Но ест плохо. Это у неё подростковое.
– А Лёня-то где? – спросили одновременно бабушка и тёть Надя.
– Да спит ещё, – сказала мама.– Тоже вытянулся очень, растёт как на дрожжах.
Лиля, абсолютно счастливая, топталась возле бабушки и тёти, не отходила ни на шаг.
– Иди, умойся и приведи себя в порядок, – скомандовала мама. – Ну, иди уже.
И Лиля помчалась в ванную. «А вдруг это сон?» – с ужасом подумала она.
Прошло полвека, ну, чуть больше. Всё в стране радикально изменилось. Это была уже другая страна, больше похожая на Европу.
К Писательскому Клубу подъехала иномарка. Из неё вышел высокий красивый мужчина с густой серебристой шевелюрой. Крепкий, моложавый, широкоплечий. Две молоденькие девушки, курившие неподалёку, оглянулись на него и принялись нарочито громко болтать, привлекая внимание. Мужчина не отреагировал. Он вошёл в здание. Ему нравилось обедать в писательском ресторане. Хотя, ресторан этот уже давно, четверть века как, никакого отношения к писателям не имел – его отобрал и присвоил удачливый делец. А самих писателей отправили в подвальную забегаловку, в которой сильно взвинтили цены. Бизнес, и ничего личного.
Мужчина вошёл в фойе, и направился было к дверям ресторана, но тут из Малого Зала высыпала толпа поэтов. Они после выступления спешили в нижний буфет, в эту самую забегаловку. «Интересно, что там», – подумал мужчина, и тоже спустился вниз. Все столики тут же заняли, и лишь одно почти свободное место оказалось в углу у стены.
– Не помешаю? – спросил мужчина у одиноко сидевшей женщины.
Она не ответила. Он сел напротив. Женщина была в глубокой задумчивости, и, казалось, ничего вокруг не замечала. Он стал разглядывать её. Он был знаток женщин, и сразу определил, что она не молода, просто хорошо сохранилась. Пожалуй, она даже его ровесница. Крашеная блондинка в очках. Красивое одухотворённое лицо, мягкие вьющиеся локоны, тонкая оправа очков. Она ему сразу понравилась. Вот только очень уж ушла в себя, ничего вокруг не видит.
А она думала о своём недописанном романе. В принципе, всё закончила, но чего-то не хватало. Чего же? В памяти замелькали эпизоды из её собственной жизни. Да, мать напророчила, жизнь у детей оказалась очень тяжёлая. Особенно у любимого её умного и распрекрасного
