не исключал также возможности начала «открытой борьбы с Советами».
Делегат эмигрантского правительства Янковский утвердил решение трех генералов. Так же поступила Рада Едности Народовой во главе с Пужаком. Она же потребовала от АК занять столицу как минимум за 12 часов до вступления в нее советских войск, чтобы заблаговременно организовать в ней администрацию Делегатуры и выступить в роли «хозяина» столицы и страны. О создании ПКНО лондонцам было хорошо известно.
Поражает содержание третьей радиограммы Коморовского и Янковского премьеру Миколайчику и генералу Соснковскому: «В связи с началом боев за овладение Варшавой просим организовать советскую помощь в виде немедленного удара извне».
Инициаторы восстания, видимо полагали, что польские власти в Лондоне, которые не имели официальных отношений с СССР и не считали нужным согласовать с ним вопрос восстания, могут легко и быстро добиться помощи и изменений на фронте (что требует масштабных передвижений огромных масс людей, оружия и снаряжения), внеся коррективы в неделями подготавливаемые сложным военным механизмом планы фронтовых операций, которые не всегда удаются, как это было под Варшавой.
* * *
Уже второго августа повстанцы стали контролировать значительную часть города, но целый ряд важных зданий, мосты через Вислу, вокзал и аэродром «Окенче» взять им не удалось. Но все же успехи были. В лесах северо-западнее Варшавы крупный отряд АК, насчитывавший почти 300 всадников, разоружил немецкое подразделении. Уверенность в быстрой победе у поляков была так велика, что всех захваченных немцев они со своими пропусками отправили назад, в крепость Модлин.
Потери повстанцев и потери противника были значительными. У аковцев стали кончаться боеприпасы. Их резерв был всего на несколько дней боев. Начались и трения между различными представителями разных политических направлений.
Агенты абвера сообщали своему начальству, что уже возникли большие разногласия между национальным движением сопротивления в Варшаве и отрядами, действующими в сельской местности, договор с Советским Союзом воспринимается с очень разными чувствами.
К тому же нападавшие были встречены организованным огнем частей гарнизона. А ровно через час после начала восстания рейхсфюрер СС Г. Гиммлер направил на помощь варшавскому гарнизону соединения полиции и части ваффен-СС из Познани.
Опомнившиеся немцы довольно быстро организовались. С помощью своих информаторов из числа восставших они весьма оперативно определили, что организованных и подготовленных подразделений противника, по-видимому, недостаточно, чтобы перекрыть все улицы города, а очистить город от немцев можно только путем привлечения значительных сил.
3 августа Коморовский мажорно сообщал в Лондон, что «сопротивление противника почти сломлено», а уже на следующий день он же передал, что «характер борьбы за Варшаву меняется ввиду того, что кончаются боеприпасы».
В сущности, оперативная инициатива уже через несколько дней перешла в руки немцев, которые при помощи стянутых отовсюду сил полиции, СС, армии, в том числе танков, артиллерии и авиации, начали зверски расправляться с восставшей Варшавой.
Главари восстания не ожидали такого решительного отпора. Поэтому после первых дней наступления на немецкие объекты командование восстанием выбрало своей тактикой «дефензиву» (оборону). Восставшие не наступали, а только оборонялись, хотя для наступления тогда были все возможности.
В результате этого район восстания был сжат и образовались отдельные повстанческие островки, совершенно отрезанные друг от друга и державшие между собой связь единственно через каналы.
Жители Варшавы вместе с солдатами Армии Крайовой поднялись на врага, ничего не подозревая о заговоре штабных спекулянтов, отщепенцев и политиканов. С востока уже доносились отдаленные раскаты советских орудий. Красная Армия вместе с Войском Польским приближалась к Варшаве. Все это знали и борьбу, вспыхнувшую на улицах и площадях города, воспринимали как единый, совместный удар по врагу, одинаково ненавистному полякам и русским.
Именно на такую реакцию измученного оккупацией варшавского населения и рассчитывали лондонские провокаторы.
В этот же день руководители восстания решили послать радиограмму в Лондон:
«Борьба за Варшаву началась 1 августа в 17.00 часов. Учитывая это, настаиваем, чтобы помощь советских войск была нам оказана незамедлительно в виде решительных атак извне.
Бур. Командующий польской Армией Крайовой».
Немцы же, слегка обескураженные первым ударом, все активнее стали оказывать организованное сопротивление. Борьба шла на отдельных разрозненных и изолированных друг от друга участках. И общей картины борьбы представить было невозможно. Со многими районами связь так и не была налажена.
События в Варшаве развивались, минуя главнокомандующего и его штаб. Генерал Бур только делал вид, что он как-то влияет на ход событий, руководит восстанием. На самом же деле этого не было.
Бур оказался генералом без армии. С крыши он наблюдал за боями в отдельных районах города. Варшава продолжала сражаться, но генерал Бур был здесь ни при чем. Тем не менее он счел нужным сказать своим штабным приближенным:
— События развиваются строго по плану. Будем ждать донесений. И наладьте наконец связь с Лондоном…
Только к концу второго дня восстания удалось восстановить связь с Лондоном. Бур приказал прежде всего передать вчерашнее донесении. Это имело первостепенное значение. Только добавил, что второй день восстания принес новые успехи АК — захвачено несколько кварталов.
Но на третий день продвижение повстанцев остановилось. Немцы прочно удерживали свои позиции и ввели в действие авиацию.
Бур отправился с инспекцией. На одной из баррикад он громко, чтобы слышали все, заговорил:
— Я дал указания в Лондон, в какие кварталы надо сбросить оружие — Генерал врал привычно и нагло — Может быть, британские самолеты сейчас уже подходят к Варшаве… — И, чтобы еще больше поднять боевой дух защитников баррикады, Бур добавил: — За двое суток борьбы мы освободили большую часть нашей столицы. Сейчас две трети Варшавы в руках Армии Крайовой… Мы освободили ее своими силами. Законное правительство может уже переехать из Лондона…
Был общий восторг. Никто ведь не допускал, что польский генерал может так нагло врать.
Генерал вернулся на фабрику Камлера. Началась передача из Лондона. Ее вела радиостанция «Свит» («Рассвет»).
Уже в третий раз сообщали о положении в Варшаве. Диктор говорил торжественным, суровым голосом:
«Первого августа в семнадцать часов части Армии Крайовой вступили в открытое сражение с германскими
