Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Если у других грибов век не было, у этого глаза прикрывала толстая кожа, вот почему он не мог их открыть. Хик-Хик решил применить рискованный прием: откинул голову маленького гриба назад, согнув его тонкую шею. Свободной рукой взял фитиль, от которого обычно закуривал, и прислонил тлеющий кончик к сомкнутым векам.
Маленький гриб изогнулся дугой, его жалобные крики разнеслись по всему лесу. Хотя Хик-Хик держал его крепко, чудовище выворачивалось из рук с силой акульего хвоста. Но средство оказалось действенным: монстр поднатужился, и веки его наконец раскрылись с треском разрываемой плоти. Несколько минут оба сохраняли первоначальную позу: человек удерживал гриб за голову, и оба смотрели друг на друга. Глаза монстра наполнились слезами, густыми, точно ртуть. Чудовище не походило на остальных. Нижняя челюсть была длиннее и выдавалась вперед, что делало выражение его мордочки грозным и одновременно детским. Когда человек сделал несколько шагов, гриб засеменил за ним следом, как собачка, которая видит только хозяина и никого больше. Из-за маленького роста Хик-Хик стал называть его «Коротыш».
Через некоторое время борец за Идеал собрал свой отряд и самым высокопарным тоном, на который был способен, обратился к грибам с такими словами:
– Товарищи, позвольте мне разъяснить вам основные положения теории классовой борьбы.
За последние сто миллионов лет Пиренеям не приходилось наблюдать столь дикой картины. Хик-Хик стоял на камне, словно оратор на трибуне посреди людной площади, и, размахивая руками, громогласно рассуждал о капиталистическом обществе и социальной несправедливости. Три гриба внимательно слушали его, замерев в неподвижности, четвертый же не мог стоять спокойно – Коротыш оказался непоседой. Пока большие грибы пожирали Хик-Хика своими желтыми глазами, он в беспричинном возбуждении сновал туда-сюда, словно спаниель, или карабкался на скалистые уступы. Бесенок цеплялся за зеленые завесы плюща, соскальзывал по ним и падал, свернувшись в клубок корней-конечностей, которыми до конца не умел управлять. Поначалу Хик-Хик не обращал на него внимания: у него были другие слушатели, и это его радовало. Потом ему захотелось выпить: он вытащил зубами пробку из бутыли и продолжил рассказ о плутократии, управлявшей миром, делая время от времени глоток винкауда. Так продолжалось, пока винные пары не ударили ему в голову.
Неожиданно оратор замолчал и направил на Коротыша мутный взгляд остекленевших от хмеля глаз. Он старается повысить интеллектуальный уровень безмозглых грибов, рассуждая на тему чрезвычайной важности и описывая Идеал анархистов, а чем занимается этот дурак Коротыш? Досаждает ему, точно осенняя муха с огромным количеством ног вместо крыльев.
– Сказал же тебе: стой смирно! – в ярости взревел Хик-Хик, которому вино ударило в голову. – А ты меня достаешь.
Он подошел к маленькому чудовищу, схватил его за пучки корней, служившие ногами, и, держа головой вниз, точно куренка, потащил по склону. Хик-Хик был так пьян, что сам не знал точно, зачем это делает, но в итоге очутился у расселины.
Это была длинная и темная трещина в земле, казавшаяся очень глубокой. Хик-Хик заглянул в яму – внутри было черным-черно, словно в угольном месторождении, – и бросил Коротыша в бездонную пропасть. Затем оратор вернулся назад, рассуждая на ходу о Бакунине и прихлебывая из бутылки.
Коротыш полетел вниз – острые уступы скал ранили его тело и голову. Для любого человека такое падение означало бы верную гибель, но стены расселины примыкали друг к другу, а Коротыш обладал тысячью гибких и длинных пальцев. Пролетев добрых пятьдесят метров, он сумел зацепиться за скалы, растопырив конечности.
Гриб завис в пустоте, словно паук в паутине: руки его держались за одну стену, а ноги – за другую. Он посмотрел вверх и увидел кусок облачного неба продолговатой формы. Небо было серым, но все же не таким мрачным, как стены, между которых с трудом удерживался Коротыш. Скалы были шершавыми, темными и влажными, пальцы-корни скользили по ним, словно расселина желала его проглотить. Он посмотрел вниз: дна видно не было, только зловещая тьма, угольная чернота. Дюжина корешков-пальцев вцепились в небольшой, выступавший вперед камень, который в какой-то момент отломился и полетел вниз, но удара не послышалось, словно расселина доходила до самого центра земли.
У Коротыша не было ни сердца, ни легких, ни печени, ни селезенки, и все-таки он уставал. Прошло всего несколько часов с тех пор, как по воле Хик-Хика он отделился от земли. Жизнь маленького гриба была недолгой и исполненной страданий. Сначала какой-то тип разбудил его и прижег ему веки, а некоторое время спустя бросил в пропасть. Пытаясь удержаться между скалами, цепляясь за влажные стены, Коротыш подумал, что краткие часы сознательной жизни принесли ему гораздо больше боли, чем все его бесконечно долгое растительное существование. Он чувствовал, как кончики пальцев, сплетенные из нежных еще волокон, рвутся один за другим, как канаты корабля, натянутые слишком туго. У Коротыша не было нервов, и физической боли он не знал. Но все равно страдал.
Наступали сумерки, небо потемнело. Маленький гриб провел в таком положении час, а может быть, пять или даже шесть часов и наконец не выдержал – слишком много крошечных пальцев сломалось, и он полетел вниз, увлекаемый собственным весом. И вдруг во время полета в кромешной мгле сработал инстинкт самосохранения: Коротыш метнул вверх свой фиолетовый язык, словно выплюнув его изо рта. По чистой случайности кончик шестиметрового языка обмотался вокруг острого камня, похожего на рог, торчавший из скалистой стены.
Коротыш не знал, сколько времени он провисел на собственном языке. Он посмотрел вверх. Небо теперь казалось маленьким незначительным пятнышком где-то очень высоко. Мысли путались. Струение воды по стенам сливалось в чуть слышный шелест, словно тысячи муравьев перешептывались между собой. Сама расселина говорила ему: «Не держись, падай». Но отчаяние и усталость не сломили волю Коротыша: его подвели веки, которыми он обладал в отличие от других грибов. В какой-то миг веки стали смыкаться, тело обмякло, а язык соскальзывал с поверхности скалы. И тут несчастный уловил какой-то шорох. Кто-то спешил ему на выручку.
Это был Кривой. Коротыш почувствовал его присутствие там, наверху, на высоте нескольких десятков метров. В сумерках маленький гриб различал его голову или, по крайней мере, единственный желтый глаз, который поблескивал в темноте, высматривая товарища. Коротыш пригляделся повнимательнее и увидел, что грибы переплели свои конечности и образовали подобие каната. На его конце, спускавшемся в расселину, головой вниз висел Кривой. Это была попытка добраться до младшего брата, но усилий трех грибов оказалось недостаточно, хотя они изо всех сил вытягивали конечности.
Коротыш собрался и по собственному языку, словно по канату, полез вверх к выступу скалы, на который тот был намотан. Оказавшись у выступа, маленький гриб вытянул вверх самую длинную из своих многочисленных рук и заставил корешки на ее конце расти вверх, все выше и выше, а потом из этих корешков-пальцев навстречу Кривому стали вытягиваться новые и новые отростки. Но и этого оказалось недостаточно.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
