– Дамир. Не. Надо, – хлопает ресницами, а у меня сгорает последний предохранитель.
Припадаю к её аппетитным губам. Целую жадно, не в силах остановиться. Тараню рот языком, забирая всхлипы. Сопротивляется. Пытается сжать челюсти.
В её сумке звонит телефон. Настойчиво. Я даже знаю абонента. Лично знаком, считай с пелёнок.
Я первым прерываю поцелуй. Отстраняюсь. Дышу трудно, высоко вздымая грудной клеткой.
– Отвечай, – произношу охрипшим голосом.
«Нет», – кричат её глаза, а я не спрашиваю почему. Всё понятно, как дважды два!
– Дина, – ухмыляюсь. – Ты так и не научилась врать.
Глава 24
Дина
Всё будет хорошо.
Он поймёт. Не осудит.
Он же хороший. Заботливый. Честный. Правильный.
Разве у меня есть выбор? Нет. Нужно спасать себя, свою жизнь, да и Его – тоже.
Я управляюсь на кухне. Готовлю ужин. В духовке запекается картофель и мясо. В холодильнике остывает бутылка вина. А я режу лук и плачу. То ли лук попался такой, то ли в душе накипело. Неважно. Важно, что через час домой придёт Давид. Уставший, голодный. Я его покормлю, спрошу, как прошёл день, а потом... На всё божья воля.
Вчера у меня был с мамой разговор. Сложный, неожиданный. Я долго приходила в себя, а возможно, ещё прихожу. Три года назад мама собственными руками разрушила мою личную жизнь. Оказалось, Дамир действительно приходил с деньгами. Отдал их маме, а она опешила, увидев Его. Когда мама сказала «Его», я ничего не поняла. Но она объяснила.
Лучше бы я не знала этой правды. Лучше бы никогда не говорила с мамой. Но поговорила, на свою беду. Тридцать лет назад у моей мамы была первая любовь. Роковая. Фатальная. Болезненная. Неизлечимая. Сказал бы кто другой, не поверила. Но мама не будет врать, да и фотографии – тоже.
Только представить! А мы с Дамиром могли бы быть родственниками. Родным братом и сестрой. Его папа и моя мама были влюблёнными. Встречались, а потом... Расстались. Так бывает. Это жизнь.
И вот три года назад, когда порог моего дома переступил Дамир, мама пришла в дикий ужас. Быть такого не могло! Дочка повторяла судьбу матери. Влюбилась в Его... сына.
Обида и злость.
Не позволила.
Мама решила всё за меня.
Вернула деньги, отдав их матери Дамира. Мне, естественно, ничего не сказала. Даже, когда она узнала, что Дамир попал в СИЗО. Молчала всю дорогу. Прятала письма, которые присылал Дамир из тюрьмы. А потом мы переехали в другой район и письма перестали приходить. Но первые десять – она отдала. А я их даже не стала читать. Не захотела возвращаться в прошлое и умирать. Заново!
Сначала я очень разозлилась на свою мать. Упрекнула её в эгоизме, но потом... Эмоции отпустили. Если бы, спустя тридцать лет, в твою жизнь ворвалась первая любовь?! Та любовь, из-за которой снесло крышу, поломалась судьба! Как поступить?
А мама... Не смогла. Даже не позволила себе представить, что у нас с Дамиром всё могло быть иначе, не как у неё!
Не знаю. Возможно, она действительно просто испугалась видеть в Дамире его отца. Это ведь было больно. Очень! А с другой стороны, у меня сломанная жизнь из-за обид родной матери.
Я же любила Дамира. Жить без него не хотела. Чуть вены себе не вскрыла, когда поняла, что он наигрался со мной и бросил! Психика поломалась и, если бы не Санька, я бы окончательно сошла с ума!
Заканчиваю готовить ужин, накрываю на стол. Сервирую. Большие плоские тарелки из чёрного матового стекла, дорогие бокалы на высокой ножке, столовые приборы, натертые до идеального блеска. Ничего не забыла.
Переодеваюсь. Платье розового цвета сидит идеально. Короткое, вызывающее. Такое не наденешь просто так. Вот и у меня всё непросто. Я должна выглядеть эффектно, крышесносно. Так, чтобы Давид и не увидел, как в душе скребут кошки. Пусть смотрит на платье и представляет, что под ним ничего нет, а ведь и правда нет.
Я кручусь перед зеркалом, когда в коридоре слышится скрип дверных петель. Поправляю причёску. Вымученно улыбаюсь. Иду в коридор.
Останавливаюсь, облокотившись спиной о стену. Закусываю губу, наблюдая за ним. Снимает туфли, ставит их на обувную полку. Развязывает галстук, расстегивает две верхних пуговицы на рубашке. Убирает в сторону пиджак, закатывает рукава по локоть.
Я смотрю на него, не моргая и не дыша. Идеальный. Фантастический. Такой мужчина вскружит голову любой женщине, а мне… Не. Кружит. Почему-то. Кружит совсем другой. Неправильный. Неидеальный. Ругающийся матом, вспыльчивый и задиристый.
К чёрту…
– Привет, – ласково произношу, привлекая внимание Давида.
Поднимает взгляд. Скользит им сверху вниз, жадно поедая мои обнажённые плечи, зону декольте, талию, бёдра, колени.
Набираюсь смелости подойти. Не спрашивая разрешения, обвиваю крепкую шею, притягиваю к себе:
– Ты опоздал.
Целую в губы. Легко. Трепетно. Давид перехватывает инициативу. Углубляет поцелуй. Проникает внутрь моего рта языком. Зарывается ладонью на моём затылке. Гладит его, пропуская между пальцев локоны. По спине бегут мурашки, а по телу проносится спазм возбуждения.
Хочу. Его. Но рано.
Отстраняюсь, вызывая на его лице огорчение.
– Я не знал, что ты ждёшь меня. Дома, – его голос странно хрипит, мой, кстати, – тоже.
– У нас дома, – поправляю Давида.
Ухмыляется:
– Решила сделать мне сюрприз? Приятно.
– Нет, – отрицательно киваю головой. – Решила переехать… к тебе. Не прогонишь?
– Поругалась с мамой? – хмурит лоб.
– Нет. Просто больше не могу. Без тебя.
Глава 25
Дина
Не по плану. Всё происходит не так, как я представляла.
Давид не прерывает поцелуй. Не разжимает объятия. Отнюдь.
Подхватывает меня на руки, насаживает сверху себя. Целует, не останавливаясь. Руки скользят по спине, забираются под платье.
Трогает ягодицы. Не больно сжимает каждое полушарие, выдыхая в мой рот полустон. Идёт в спальню. Кладёт меня на кровать, как самое драгоценное сокровище, хрусталь. Боится уронить. Ложится рядом, опираясь на локоть. Отводит в сторону мои волосы и покрывает изгиб шеи поцелуями. Скользит снизу вверх, затрагивая мои чувствительные места.
Опускает бретельку платья, оголяя плечо. Прикасается к коже губами. Волнительно. Нежно. Я еле сдерживаюсь, чтобы не обхватить его за плечи и не притянуть к себе.
Его поцелуи особенные. Неторопливые. Они дарят мне наслаждение, заставляя трепетать от желания и ждать продолжения. Но Давид не спешит. Задирает платье до поясницы. Ухмыляется, увидев, что я без нижнего белья.
