– Ох, о детях, особенно о малышах, я могу говорить бесконечно!
– Нет, на эту тему, пожалуй, нам говорить не стоит, – сказала Марджери, втайне надеясь, что ее спутница наконец-то умолкнет. Но, увы, было уже слишком поздно – Инид ничто не могло остановить.
– Я обожаю детей! Возможно, потому, что сама без родителей выросла. Говорят, у меня была сестра-близнец, только она еще во время родов умерла. Мой муж считает, что я именно поэтому так много говорю…
– Простите, так вы замужем? – прервала ее Марджери, хоть ей и далеко не сразу удалось задать этот вопрос, ибо речь Инид лилась непрерывным потоком. Она говорила так быстро, что Марджери порой казалось, будто она слышит некое варварское наречие.
– Разве я вам об этом не писала?
– О муже? Нет. Об этом вы даже не упомянули.
Инид внезапно умолкла. Побледнела. Она, казалось, была просто потрясена. Но быстро опомнилась.
– Впрочем, это неважно. Он все равно уехал.
– Куда же он уехал?
– Что, простите?
– Ему по работе пришлось уехать?
И тут ясные глаза Инид вдруг наполнились слезами, от чего ее золотистые веснушки засияли еще ярче. Марджери почувствовала себя неловко. А Инид воскликнула:
– Да, да! По работе!
И ее в очередной раз понесло: она принялась рассказывать потрясающую историю о какой-то собаке, прикованной цепью к стене и – Инид сама это видела! – пытавшейся отгрызть собственную лапу. Казалось, абсолютно все, что бы ни случилось в жизни Инид, вызывало у нее жгучую потребность незамедлительно кому-нибудь рассказать об этом, причем в мельчайших подробностях. За окном вагона шел дождь, капли его стучали в стекло и, сползая вниз, разлетались на ветру, оставляли кривые дорожки. А за пеленой дождя виднелись ряды мрачных домов и неухоженные дворы, где на веревках висело нижнее белье и одна к другой лепились убогие уборные. Слушая Инид, Марджери с ужасом думала о том, как ей выдержать пять недель плавания в ее обществе, не говоря уж о том, что им еще предстояло вместе на гору подниматься. Когда они подъезжали к Тилбери, Марджери уже вполне готова была убить свою ассистентку. И, пожалуй, убила бы, если б это удалось сделать потихоньку, чтобы никто не заметил.
Зал ожидания был набит битком. С трудом верилось, что все эти люди собираются плыть в Австралию, причем именно на судне Королевского флота «Орион». Лайнер стоял у причала, ожидая, когда объявят посадку, и являл собой полную противоположность тому, что творилось в здании порта – он выглядел на редкость надежным, прочным и спокойным; его массивный корпус был выкрашен кремово-желтой краской, и над ним возвышалась одна-единственная широченная труба; многочисленные иллюминаторы на всех палубах ярко светились, как окна городских зданий в сумерках, хотя сейчас был ясный день.
Инид бросила взгляд через плечо, словно высматривая в толпе кого-то знакомого, и обратилась к Марджери:
– Итак, давайте-ка хорошенько во всем разберемся. – Шум вокруг стоял такой, что ей приходилось кричать, иначе Марджери ее попросту не расслышала бы. – Значит, мы с вами поплывем на другой конец света, чтобы поискать жука, которого в тех краях, возможно, и нет?
– Просто никто его пока не нашел, – поправила ее Марджери. – Его только видели.
– А разве это не одно и то же?
– Нет, миссис Притти. Разновидность не считается существующей, пока не собрано должное количество ее образцов. И пока они, соответствующим образом оформленные, не представлены в Музей естественной истории. Как только музей примет найденного нами жука и, ознакомившись с моими рисунками и полевыми заметками, решит, что это действительно новый представитель семейства жесткокрылых, ему будет присвоено имя. И только после этого жук действительно будет считаться существующим.
– Даже если мы уже давно его нашли?
– Да.
– Значит, я все-таки права: мы собираемся искать какого-то жука, которого, возможно, и вовсе не существует! – заявила Инид, возвращаясь к исходной точке разговора. Но тут, к счастью, появился таможенный чиновник, и она отвлеклась. – Как вы думаете, Мардж, – задумчиво спросила она, – нас пропустят на корабль?
Марджери улыбнулась. Нет, это отнюдь не означало, что Инид уже начинала ей нравиться. Скорее это был тот редкий случай, когда Марджери была вполне довольна собой. Во всяком случае, мысль о том, что ей придется пересечь земной шар в поисках какого-то жука, вдруг показалось ей удивительно естественной и прекрасной.
– Конечно. Нужно всего лишь предъявить ваш паспорт, миссис Притти.
При этих словах Инид не просто побледнела, а стала цвета остывшей овсянки.
– Что, простите, я должна предъявить? – переспросила она.
8. Не вздумайте отплыть без нас!
Мало того что они чуть не опоздали на поезд Лондон – Тилбери, так они еще и еле-еле успели подняться на борт лайнера, отплывающего на другой конец света!
Впрочем, ждать Инид Притти Марджери не собиралась. Она уже решила, что будет даже лучше, если дальше она поплывет без нее: сама Фортуна, казалось, пришла ей на помощь. Но когда Инид сопроводили в особое помещение для личного допроса, Марджери попыталась по мере возможностей объяснить таможеннику, что с этой женщиной, собственно, только что познакомилась и почти не знает ее. Таможенник, сурово скрестив руки на груди, спросил: почему же в таком случае они путешествуют вместе? И, слово за слово, Марджери сама угодила в ту же ситуацию: ее тоже отвели в отдельный кабинет для личного допроса.
– Почему на вашей фотографии две женщины? – спросил представитель таможенной полиции, с удивлением изучая ее паспорт. Комнатушка была крошечная, каждая стена не больше газетного стенда, и таможенник стоял совсем близко. А поскольку он оказался косоглазым, Марджери, стараясь быть вежливой, то и дело вертела головой, пытаясь понять, в который из двух его глаз она должна смотреть. – Эта вторая женщина на фотографии и есть ваша спутница-блондинка?
– Нет. Это не она.
– Но она похожа.
– Нет, совершенно не похожа! У той женщины были каштановые волосы, это и на фотографии видно. Я ее вообще никогда в жизни не встречала. Она просто вломилась в будку, когда я…
– Значит, и с этой женщиной вы тоже раньше никогда не встречались? У вас что, привычка такая?
Потом он спросил, не угодно ли ей будет снять часы, шляпу и обувь. У Марджери хватило ума понять, что это отнюдь не вопрос, но дело в том, что она затянула шнурки на ботинках двойным узлом из соображений безопасности, а вытащить ногу из ботинка, не расшнуровывая его, было весьма затруднительно.
– Вообще-то это не мои ботинки, – сказала она, мучительно пытаясь развязать накрепко затянутые шнурки.
– Вот как? – удивился таможенник. – Только не говорите мне, что вы их украли!
Марджери даже не сразу поняла, что это всего лишь шутка. С первой секунды щеки ее запылали огнем, и она горячо и многословно принялась отрицать даже саму возможность кражи; ее страстная речь напоминала заверения апостола Петра Господу во время Тайной Вечери.
