(с) «Обитатели рая», Грот. Лиля
— Да встаю я. Встаю.
Мрачно нахмурившись, я гаркаю на разрывающийся на тумбочке будильник и нехотя вытаскиваю свое вялое тело из постели. Всовываю ступни в мягкие пушистые тапочки бледно-розового цвета, запахиваю полы длинного атласного халата, приглаживаю спутанные волосы, напоминающие воронье гнездо.
Веки норовят слипнуться, конечности будто налиты свинцом, скулы сводит от непрекращающейся зевоты. А все потому что целую ночь во сне меня преследовала Левина, по новой выплескивая прозвучавшие за вчерашним обедом обвинения. А вторил ей небезызвестный Алексей Бекетов, по каким-то причинам облачившийся в костюм Джека Воробья.
В общем, задремать этот сюр позволил только ближе к рассвету, и бодрости поутру мне явно не прибавил.
— Доброе утро, малышка. Привет, Лия.
Кое-как соорудив из непослушной соломы подобие пучка, я вползаю на кухню, где Варвара под присмотром няни заканчивает завтракать. С кислой физиономией дочка запихивает в себя остатки овсянки на молоке, а я с трудом сдерживаю улыбку. В детстве я тоже ненавидела эту кашу всем сердцем.
— Здравствуйте, Лилия Романовна.
— Доброе утро, мамочка.
Обхватив ладошками стакан с какао, приветствует меня Варя и беспокойно ерзает на стуле, выдавая крайнюю степень нетерпения. Сегодня у нее первое занятие в бальной студии, и она, конечно же, торопится в зал, полный новых звуков, людей и ощущений. Чтобы там продемонстрировать купленную позавчера нами с Сергеем форму и природную грацию.
Счастливая.
Мне же предстоит провести еще один день в клетке из стекла и бетона в компании витающей в облаках Катерины, кружки черного горького кофе и не смолкающего телефона.
— Хорошего дня, милая. Лия, позвони, как освободитесь, ладно?
— Обязательно, Лилия Романовна. До свидания.
Собранно кивает слишком серьезная для своих лет девушка в серо-синем комбинезоне и вместе с Варварой исчезает в коридоре, я же наскоро перекусываю горелым тостом с маслом и на третьей космической скорости несусь в спальню, так же быстро натягивая одежду. Впопыхах чиркаю молнией на строгой классической юбке темно-синего цвета, застегиваю маленькие пуговицы-жемчужины на очередной скромной рубашке и по глупости хватаю забытый мужем в прихожей стакан с апельсиновым соком. Чтобы спустя пару секунд любоваться ярко-оранжевым пятном, расползающимся по нежной кремовой ткани.
— Фак!
Смирившись с тем фактом, что среда окончательно и бесповоротно не задалась, уже гораздо спокойнее я избавляюсь от испачканных вещей и вальяжно скольжу к гардеробу. Размеренно выуживаю из недр вместительного шкафа атласное изумрудное платье длиной до пят, любовно глажу широкие струящиеся рукава и думаю, что нет смысла выпрыгивать из шкуры, если провидение всеми силами задерживает меня именно в этой точке.
Может быть, я просто-напросто не должна куда-то успеть?
Со вкусом смакуя эту простую философию, еще какое-то время я трачу на легкий естественный макияж, превращаю высокий хвост в игривый пучок ракушку и выскальзываю в общий холл, решив не сетовать на то, что лифт едет так долго.
— Катюш, если что я сегодня тружусь удаленно. Со встречами сама разрулю.
Спустившись во двор и подставив лицо теплому солнцу, я предупреждаю охраняющую офис помощницу и ровно в это мгновение понимаю — не зря. В нескольких десятках метров, опершись на скамейку меня ждет Игнат. Сегодня на нем черная майка без рукавов, обнажающая литые плечи, светло-голубые потертые джинсы, неизменные белые найки и идеально сидящие на его носу очки-авиаторы.
В общем, все, чтобы свести молоденькую девчонку с ума. Да, что там молоденькую, я в свои двадцать восемь с немаленьким багажом тоже залипаю на до боли знакомые черты-формы и едва не закапываю асфальт слюной.
— Привет. У отца сегодня никак не получается, просит на завтра перенести.
— И ты проехал через пол-Москвы, чтобы об этом сообщить?
— Почему нет?
— Действительно… Что ж, к лучшему. Я все равно сегодня не настроена на рабочий лад.
Поравнявшись с Крестовским и окончательно похоронив намеченный распорядок, я замечаю в руках у Игната два вафельных рожка и невольно облизываюсь. Прослеживаю направление его темнеющего взгляда и заливисто смеюсь, оттого что тело как будто наполнено задорными пузырьками, норовящими поднять меня высоко в небо.
— Да, я по-прежнему до безумия обожаю мороженое. Это во мне не изменилось.
— А что изменилось?
Выцарапав у слишком хорошо знавшего мои прежние слабости мужчины лакомство, я опускаюсь на лавочку одновременно с ним и жмурюсь от слепящих солнечных лучей. Не отстраняюсь, когда бедро Крестовского задевает мое, и не ругаюсь за близость на грани, втайне наслаждаясь горячим дыханием, опаляющим шею.
Капелька легкомыслия. Щепотка флирта. Недолго. А завтра я снова вернусь к привычному образу и закую себя в надежную броню.
— Не так много, если быть честной… Все так же люблю кофе. Любой. Натуральный, растворимый, со сливками и без. Слушаю Цоя и до сих пор ненавижу рано вставать. Хоть и пришлось смириться с подъемами в семь утра, благодаря Варе…
Поймав волну ностальгии, я теряю счет времени, обстоятельно рассказываю больше молчащему Игнату о новых привычках и оказываюсь совершенно не готова к звонку, переворачивающему весь мой мир с ног на голову.
— Дочка… авария… переливание крови…
На автопилоте я повторяю за незнакомым женским голосом леденящие душу слова и выпускаю из рук мороженое, хватаясь за ничего не понимающего Креста.
Вдох. Выдох. Ну же! Этого не может быть. Не со мной. Только не с нами…
— Лиля, что…
— Варя в больнице!
Я судорожно перебиваю Игната на середине фразы и тяну его на себя, проглатывая имеющиеся скупые детали. Благо, он не задает лишних вопросов, подрывается со скамейки в два счета и теперь уже на буксире волочет меня за собой. Потому что в его кроссовках можно без проблем бежать стометровку, а вот мои туфли на высоком каблуке вряд ли подходят для быстрой ходьбы.
Но я несусь за Крестовским сломя голову и попутно благодарю небеса за то, что паззл сложился нужным образом и способный умчать нас хоть на край света черный Мерс припаркован на въезде в жилой комплекс.
