Лилины с Варей вещи я перевез к себе сорок шесть дней пять часов и двадцать семь минут назад, а для меня по-прежнему все ново и в диковинку. Изменившийся распорядок, преобразившиеся приоритеты, дикие пляски по утрам у кофейника и по-семейному уютные завтраки. С овсяной кашей на молоке, домашними шоколадными маффинами и оживленными будничными беседами.
У Варвары в запасе столько разнообразных «почему», что мне самому приходится больше читать. О космосе, галактиках, китах, морских котиках и всякой всячине, которая интересует любознательную малышку.
Мы с ней еще привыкаем друг к другу. Медленно, но верно налаживаем контакт, по кирпичику выстраиваем фундамент наших отношений и учимся быть откровенными и честными. Благо, Лиля помогает мне всеми возможными способами — страхует, направляет, подсказывает.
Наверное, прозвучит странно, но за каких-то полтора месяца я обрел намного больше, чем за прошедшие пять лет. Полностью перекроил систему ценностей, впал в зависимость от двух солнечных девчонок, сблизился с батей и стал чуть меньшим эгоистом, чем был.
Правда, это для узкого круга. А вот для семьи Левиных я по-прежнему воплощение порока, необязательности, лжи и всего самого плохого, что существует в мире. Хоть Вике я никогда и не врал.
— Здорово, Матвей! Все нормально, как сам? Хорошо, Сашке привет передавай. Сделку? Давай уже после моего отпуска закроем.
Прижав трубку ухом к плечу, я с любопытством выслушиваю, что успело произойти за пару недель моего отсутствия у Зиминых, завариваю себе чашечку кофе, да так и застываю с ней в руках, заставляя друга несколько раз повторить брошенную невзначай фразу.
— Ссылочку открой, я тебе в телеге прислал. Там Руслан вам с Лилькой подарок в честь медового месяца сделал. Хорошего полета, брат. Набери, как приземлитесь.
Бодрым голосом дает мне напутствие Мот и отключается. Я же закапываюсь в телефон и неверующе читаю кричащий заголовок забравшейся в самый топ новости.
«Алексей Бекетов, известный столичный бизнесмен и меценат, арестован по подозрению в мошенничестве в особо крупных размерах. Подробности не разглашаются в интересах следствия».
Скорее всего, Бекета помурыжат и отпустят под подписку о невыезде, но вряд ли ему будет до того, чтобы вставлять палки мне в колеса, когда горит и вся его империя, и земля под ногами.
Отбив сдержавшему свое слово бойцу сообщение с благодарностью, я вспоминаю про кофе, неторопливо допиваю остывающую жидкость и отправляюсь закрывать последний гештальт, который все же мочалит нервы и карябает черствую душу. Три дня назад мы с Лилей по-тихому расписались — без пафоса, помпезной церемонии и даже свидетелей. Из гостей был только отец, мама не пришла.
Встречаемся мы с ней на нейтральной территории — в небольшом итальянском ресторанчике с очаровательной летней террасой и любезным отзывчивым персоналом. Жизнерадостная администратор провожает нас к нужному столику, такой же лучащийся позитивом официант раскладывает перед нами глянцевые меню на кольцах, и только мы не улыбаемся.
Устраиваем глупую дуэль взглядов, под перекрестье которых лучше не попадать.
— Ну, здравствуй, сын.
— Привет, ма.
Выцеживаю отстраненно и беру небольшую паузу, анализируя собственные ощущения. Раньше я бы обязательно приблизился к сидящей напротив женщине, стиснул бы ее в крепких объятьях и поцеловал. Сейчас хочется сохранять простершуюся между нами дистанцию и отстаивать успевшие сформироваться границы.
— У меня не так много времени. Минут пятнадцать. Не скажу, что мы очень расстроились из-за того, что тебя не было на свадьбе. И, если ты до сих пор лелеешь надежду, что все еще можно откатить назад…
— Игнат!
Скривив губы, мама выпрямляется и смотрит так выразительно, что мне на долю секунды даже становится немного совестно. Как тогда, например, когда я в четырнадцать угнал батин байк и каким-то чудом не врезался в соседский забор. Или когда мы намешали чего-то забористого в клубе, а потом Зимину с еще одним сокурсником пришлось под руки тащить меня домой. Или когда я перепутал номера телефонов своей новой подружки и преподши по английскому и отправил последней вместо отчета фотки совсем не учебного содержания.
Но мои выходки остались в далеком прошлом, так что момент неловкости длится недолго и стирается без следа. И я складываю руки на груди и невольно вздергиваю подбородок, отказываясь прогибаться под чужим давлением.
— Что, Игнат? Теперь Лиля и Варя — моя семья. И у тебя есть выбор. Либо безоговорочно их принять. Либо и дальше подкармливать свою гордость и пропустить все. То, как твоя внучка с двумя белыми бантами на голове пойдет в первый класс, как будет выступать на концертах со своей танцевальной студией, как будет получать на школьном крыльце золотую медаль…
— Выбор без выбора?
Откашлявшись, уточняет мама и принимается ковырять вилкой в принесенном ей вышколенным персоналом салате. Гоняет туда-сюда одинокую помидорку Черри, размазывает по ломтику лосося сливочный сыр и никак не может смириться с тем, что ее былой авторитет превратился для меня в белесый сигаретный пепел.
— Варино детство мы уже практически пропустили.
Выудив из кармана джинсов смятую пятитысячную купюру, я подталкиваю ее к матери и выскальзываю из-за стола, не прощаясь. Пересекаю проход твердым шагом и беру такси до аэропорта, где меня уже ждут Лиля с Варей в сопровождении отца.
Он провожает нас до стойки регистрации, крепко жмет мне ладонь, по очереди обнимает девочек, а уже спустя пять часов перелета, трансфера и прочей бумажной волокиты мы обустраиваемся в просторном номере отеля с захватывающим дух видом на море.
Золотистые лучи уже не палящего сентябрьского солнца своими клинками разрезают лазурный небосвод и спускаются в водную гладь. Разноцветные блики подсвечивают это бескрайнее синее полотно, мягкие пенистые волны осторожно облизывают галечный берег, а несильный порыв ветра врывается в приоткрытое окно и растрепывает Лилины волосы — чистую платину.
И мне от установившегося в душе штиля одновременно и хорошо, и капельку странно. Не нужно каждое мгновение ждать подвоха, не нужно обороняться. Можно вот так просто вдохнуть морского свежего воздуха полной грудью, притиснуть к левому боку Варьку, уткнуться носом в Лилину ключицу и почувствовать себя абсолютно, совершенно счастливым.
— Теперь все будет хорошо, правда?
— Непременно.
Выдыхаю Лиле в макушку рвущийся с языка ответ и сам искренне верю, что у нас получится писать свою судьбу новыми чернилами на белом листе.
Конец
