— Я точно знала, как его зацепить. Играла. А потом всё запуталось. Смешалось…
— Ты влюбилась в него, да? — Влад сдерживался, чтобы не стучать зубами. Здесь жарко, а он словно промёрз изнутри.
— Для таких, как я, любовь — это роскошь. Непозволительное чувство, за которое приходится платить слишком дорого. Но да. Вы нравились мне оба. Каждый по-своему. Разные, но тем больше драйва. Но, наверное, без него бы я смогла. А без тебя не получалось. С ним приходилось играть, с тобой я могла быть собой. Но если вас на внутренние весы положить, вряд ли бы какая-то из сторон перевесила. А так… я шпионила за тобой и предавала. Со Стефаном в этом плане было проще.
— Для кого ты шпионила, Лина? — Влад спрашивал и уже знал ответ. С уверенностью в девяносто процентов. Десять оставлял для воли случая. И на то, что мир не настолько уродлив и жесток. Что не всё ещё потеряно.
Она молчит, а затем вздыхает сокрушённо.
— Трудно придётся тебе, Влад. И вряд ли ты сможешь это исправить. Это настолько страшный человек, что сопротивляться почти бесполезно. Я спрыгнула. Думала, Кирпич — какой-никакой выход из дурацкой ситуации. Плохо, что деньги взяла. Но даже если бы вернула, это ничего не изменило бы. Она б нашла способ дотянуться.
— Моя мать, — Влад уточнил, хоть и не было в том нужды.
— Ты никогда и ничего не добьёшься. Будешь без конца падать и проваливаться. До тех пор, пока не начнёшь плясать под её дудку. Не знаю, любовь ли у неё такая к тебе, другие чувства… Мне без разницы. Только… ты береги себя, ладно? Это она пришила папульку моего. Не собственноручно, конечно же. Никаких доказательств у меня нет, только чуйка. А она меня редко подводит. Тому было две причины. Какие-то личные счёты — я подслушала, как они ругались. Кирпич верил, что бессмертный. С наследством расставаться даже по завещанию не спешил. Да я не особо и надеялась. Мне пофиг. Я сорная трава, хоть и княгиня, возможно. Выживу где угодно. А вторая причина — это ты. Помнишь, ты меня замуж звал? Так вот. Она не допустит. Любыми путями. Я не та партия, понимаешь?
Влад понимал. А ещё понимал, что устал смертельно. От этой возни. От козней. От подковёрных интриг.
— Давай убежим? — предложил он, ни на что не надеясь. Лина только покачала головой.
— Это ничего не решит. Да и не хотела бы я ей дорогу переходить. Прощай, Влад. Прости за всё. Не держи зла. Кажется, я вас любила. Тебя и Стефана. Одинаково сильно, хоть и по-разному.
Она походила сейчас на девочку. Потерянную. Придавленную обстоятельствами. Запуганную до смерти, хоть и бодрилась. Она умела не показывать свой страх. Сильная, несмотря на всю свою хрупкость.
Влад смотрел, как она поднимается и собирает вещи. Освобождает от хламья чемодан.
— Я никуда тебя не отпущу, слышишь? — сказал он и, поднявшись, сжал её в объятиях. Сжал до дрожи, до боли.
Лина подняла глаза. Покачала головой.
— Меня не удержишь. Я ветер. А ты… береги себя, ладно? Я не умею, но буду за тебя молиться. Отпусти. Так будет правильно. Может быть, потом, когда-нибудь мы встретимся вновь. Земля круглая. Мало ли…
И Влад понимал: соединить их может только смерть. Той, что устроила для него ад. И понимал: у него не хватит духу сделать это. Она всё же его мать.
Лина уходила, а он смотрел ей вслед. Девушка-жажда, девушка-загадка. Та, что сумела пробраться слишком глубоко. Уходила и уносила с собой ваниль и карамель, иллюзии и мечты.
Уходила, чтобы навсегда остаться в его памяти такой: тонкой, хрупкой, очень ранимой на вид.
Вовсю светила луна. И Влад видел: туманный ореол касался Лининых волос, а за спиной, там, где сходились острые лопатки, тихо шуршат перьями кроваво-красные крылья с чёрной траурной каёмкой.
Больше Влад никогда её не видел.
Элину Волконскую нашли на съёмной квартире в ванной с перерезанными венами. Но он не верил в эту чушь: она бы так никогда не поступила. Слишком сильная, чтобы сдаться и умереть.
И тогда Влад понял: либо он, либо мать. Другого не дано.
А ещё он знал: если бы не Нейман, он бы не очутился в этом аду. Отец смог бы её сдержать, как делал это не раз. Он имел над ней власть.
Всё летело к чёрту. В тартарары. Рушился бизнес, всё валилось с рук.
И Влад понимал: в этом есть и его вина, Стефана Неймана. Человека, который был ему другом. Который отказался от него, подставил, бросил в тяжёлую минуту. И ненависть росла во Владе в геометрической прогрессии, заполоняла всё, мешая здраво мыслить.
В нём ширилась и разрасталась новая, небывалой силы жажда: уничтожить тех, кто сделал его жизнь невыносимой, разрушил всё, к чему он стремился, убил ту, что стала его любовью и наваждением.
Мать и Нейман. Он засыпал и просыпался с их именами на устах и вынашивал планы мести. Зациклился и не хотел больше ни о чём думать.
Больше он не боялся снов и кошмаров. Засыпал без света — побил все ночники в доме.
Кошмары — это не сны. Монстры — это люди, которые его предали и превратили жизнь в демонический ад.
Эпилог
Стефан снова перестал ощущать сердце. Просто орган, что гоняет кровь. Да это и к лучшему. Он стал ещё холоднее и суше, малоэмоциональнее и бездушнее.
Так проще. Так понятнее. Больше нет нужды во что-то верить. Это даже хорошо, что у него ничего не получилось. Какая семья, какие дети?.. Ему не дано. А если он сгинет, никто и никогда не будет испытывать за это чувство вины.
Элина ушла тихо. Оставила всё, что он ей подарил и купил: вещи и драгоценности. Не взяла. Правда, опустошила его карточку — сняла деньги. А сам пластик оставила на столе с единственным словом: «Прости».
Стефан тогда пожал плечами. Деньги — мусор. Ничто. Если они ей помогут — пусть. Не жалко. Он всё же тосковал по ней, хоть никогда бы в этом не признался. Даже самому себе.
Деньги Элине не помогли. Он узнал о её смерти случайно. Сама она это сделала или кто-то помог, не выяснял. Элину это бы к жизни не вернуло, а Стефан не в том статусе, чтобы добиваться справедливости.
С Владом их пути пересекались. Всё же в одном котле варились долго. Не лицом к лицу, но и того, что было, хватало с лихвой. Стефан безжалостно отсекал всё, что могло их снова объединить с бывшим другом.
Отныне не друзья — конкуренты. Правильное слово, что куда больше подходило, чем враги. А конкурентов можно и нужно обходить. Законы бизнеса. А это Стефан умел делать мастерски. Для того ему и голова дана.
Он его предупреждал. И отступать от своего слова не намеревался.
А позже, глядя, как пылает автомобиль, где заживо сгорел Влад Астафьев, Стефан философски думал: от судьбы не убежишь. Яблочко от яблоньки, видимо, недалеко падает. Народная мудрость не лжёт, и к ней всё же стоит прислушиваться.
