– Достаточно аккуратно, чтобы не сомневаться в моём профессионализме, капитан? – вызов в голосе доктора Лиувиллен неуловимо мешался с каким-то тщательно скрываемым беспокойством.
Кристоф опустил рукав, возвращая застёжки на место. Поправив манжеты до состояния идеальной симметрии, он снова откинулся на спинку стула, бросив быстрый взгляд в сторону ширмы: притихший Гаст давненько уже не подавал оттуда признаков жизни. Хотя, прислушавшись, можно было уловить звуки глубокого и медленного дыхания: похоже, для сна этот парень умел использовать поистине любую свободную минуту.
– Вас нервирует моя компания, Эмильен?
– Нервирует – слишком сильно сказано. Скорее волнует, не скрою, – Эмильен улыбнулась. – Главное, чтобы вас не нервировала моя, помните о положительных эмоциях. Ваша напряжённость может быть следствием частого подавления гнева. – Доктор помолчала, разглаживая одной ей видимую складку костюма на ноге. – Я рекомендую вам не подавлять проявление гнева, а устранить его первопричину. И найти больше вещей, приносящих радость.
– Увы, если я удалю первопричину, корабль останется без экипажа, – Кристоф усмехнулся. – Большей его части.
– Вы шутите. А я лишь хочу предложить вполне конкретную и клинически одобренную антистрессовую программу. Разумеется, если вы готовы подойти к этому серьёзно. Важен ваш личный настрой на позитивные перемены.
– Удостоите меня психоанализом, Эмильен? – тон Кристофа демонстрировал крайнюю степень скепсиса.
– Нет, – доктор Лиувиллен поморщилась, будто слово «психоанализ» было неприличным ругательством. – Я говорила о курсе психотерапии, а не о давно изживших себя идеях Фрейда.
– Вот как? И чем же он вам так сильно не угодил?
– Убедительных доказательств эффективности психоанализа как метода лечения у современной науки нет.
– Или просто дело в том, что мало кто захотел поверить в истинную природу человеческой сущности: исключительно грязную и неприкрыто отвратительную в своём эгоизме, – Кристоф пренебрежительно усмехнулся.
Эмильен поджала губы, явно не ожидая от него подобной отповеди.
– Я предлагаю всего лишь антистрессовую психотерапию. Могу составить для вас индивидуальную программу. Если у вас будет на то желание, разумеется. В этом случае – дайте мне знать. Я назначу время.
– Вниманию экипажа, – динамики вновь ожили голосом ИИ. – Метеорный поток пройден. Экипаж может возобновить свободное перемещение по кораблю.
Кристоф поднялся с места.
– Всенепременно, доктор. Я дам вам знать. Если у меня будет желание.
Не дожидаясь ответа, он покинул медотсек, так и оставив двусмысленные слова висеть в воздухе.
Правда, вернуться в свою каюту и продолжить разбор документов капитану не довелось. Потому что, заглянув по пути в рубку, он обнаружил там картину, заставившую его похолодеть: в кресле пилота, увлечённо тыкая кончиками наманикюренных ногтей в клавиши, с гордым видом восседала Юковски. Сам же пилот стоял неподалёку, прислонившись плечом к стене и с самым невозмутимым видом потягивая кофе.
– Что здесь происходит, Трамп? – Кристоф не повысил голоса, однако для того, чтобы почувствовать звенящую в нём угрозу, этого и не требовалось. По правде говоря, выразиться он хотел куда более ёмко, но этого капитан позволить себе не мог. Вовсе не из уважения к собеседнику, а из самодисциплины. – Вам надоело жить и за компанию вы решили угробить весь корабль?
Почти неуловимым для глаза движением Эйнсток моментально выпрямился.
– Некорректно, капитан. Никакой угрозы кораблю и его экипажу нет, – этот засранец оставался так возмутительно спокоен, что Кристофу захотелось приложить его башкой об стену – хотя бы для того, чтобы стереть с его лица это гадостное выражение.
Однако, не дожидаясь вспышки праведного капитанского гнева, Трамп сразу же продолжил:
– Госпожа Юковски утверждает, что у неё был высший балл по отработке манёвров на симуляторе полётов. И в этом я склонен ей поверить. Взгляните сами. Она ведь действительно на редкость ловко управляется… с симулятором. И вот уже сорок четыре минуты не доставляет проблем никому из экипажа.
Кажется, это был первый и единственный раз, когда Кристоф посмотрел на пилота с чувством, смутно напоминающим приязнь. Точнее – тень приязни. Или, пожалуй, даже призрак тени приязни.
– Чтобы я больше не видел её за панелью управления, – жёстко отрезал Кристоф.
Готового последовать за этим полноценного выговора пилоту помог избежать внезапно прозвучавший из динамиков голос Небулы:
– Внимание. В непосредственной близости обнаружен корабль. Траектория движения не поддаётся расчёту. Пилоту – занять своё место для перехода на ручное управление.
– Упс, – пожал плечами Эйнсток. – Этого предусмотрено не было.
– То есть… как это ручное управление?.. – глаза повернувшейся в кресле Йесси лучились всепоглощающим негодованием.
– Вероятно, какой-то сбой, – и глазом не моргнув отозвался Трамп. – Сейчас проверю. Моё кресло. Вы позволите?..
Мрачно усмехнувшись, Кристоф покинул рубку. Досматривать зарождающуюся истерику практикантки и то, как пилот намерен с ней разбираться, у него не было ни малейшего желания. А вот придумать для Юковски какую-нибудь работу – пусть даже самую идиотскую и бесполезную – стоило как можно скорее. Кажется, на инженерной палубе завалялась пара ящиков не рассортированных кабельных стяжек…
* * *
Крокус Штейн, с восторгом обследовав почти всё доступное ему пространство верхней палубы, закончил свою экскурсию посещением корабельного гальюна, тем самым успешно совместив удовлетворение своего любопытства с удовлетворением надобностей более прозаичных. Впрочем, именно любопытство парой минут позднее и сыграло с ним злую шутку.
Учёного крайне заинтересовал вопрос, куда же уходит содержимое унитаза. Хотя назвать хромировано-пластиковую конструкцию с кучей непонятных трубок унитазом Крокус бы не осмелился. Внимательно изучив табличку с правилами эксплуатации, в схематичных картинках не рекомендовавшую совать в сливную дыру любые выступающие части тела во время спуска воды, профессор осторожно повторил смыв. Сначала – на безопасном расстоянии. Ничего страшного не произошло, но и увидеть, куда же уходит вода, с такого угла обзора было решительно невозможно. Мучимый любопытством, Крокус сделал ещё одну попытку и нажал кнопку смыва снова, на этот раз – склонившись над сортиром поближе. Потом ещё немного ближе: ради своих научных изысканий Крокус был готов рискнуть.
И он рискнул, наклонившись прямо над дырой и вновь нажав кнопку, о чём пожалел уже в следующую секунду: подол халата был с головокружительной скоростью затянут в слив, а сам Штейн оказался прикован к унитазу. Отдавать проклятому горшку такой трофей учёный был не намерен – он безмерно любил свой застиранный халат с вышитой эмблемой обожаемого НИИ, а поэтому самоотверженно вступил в борьбу с коварной техникой. Но с каждым новым нажатием кнопки Крокус проигрывал машине очередной сантиметр халата. Сложно было предположить, сколько бы длилась эта неравная схватка, если бы очередная попытка отнять халат у сливного отверстия не закончилась жалобным треском рвущейся ткани. В утробе унитаза что-то сыто заурчало, словно он впрямь самодовольно ликовал, получив свой трофей. Штейн в сердцах выругался, от души пнул обидчика и поспешил выйти прочь из этой камеры пыток, пока зловредная сантехника не вздумала отхватить ему что-либо гораздо более ценное.
