— Можно сказать, ты специалист по славянским проблемам! Ладно, подождём следующего приказа. Надеюсь, опять что-то напутали наши стратеги.
Он ошибался редко, поскольку отлично знал нравы штабистов. В последний раз Джейсон видел генерала разъярённым перед началом «Бури в пустыне», когда на исходные рубежи согнали такое количество разномастных подразделений и специальных бригад, что хватило бы сил прошагать весь Ирак. Бестолковщина творилась невообразимая: морская пехота просидела в песках на скудном пайке, нещадно мёрзла по ночам и сгорала от жары, не имея ни цели, ни конкретной задачи. Сначала всё валили на особую секретность операции, потом на опасность ракетных бомбардировок. Наконец, стали гонять бригаду с места на место, пока не объявили, что Хардман со своей командой и вовсе не нужен в Персидском заливе. На деле же получилось, что весь удар войск Хусейна, уходящих из Кувейта, пришёлся по бригаде морской пехоты. Тех самых войск, которых по расчётам штабистов уже не существовало на свете после коврового бомбометания.
А жрецы с телеэкранов, успокаивая нацию, вещали о блестящей молниеносной операции возмездия, втрое уменьшив число убитых, раненых и вообще забыв о тринадцати солдатах, без вести пропавших в песках.
Не ошибся Хардман и в этот раз. Через час на базу прилетел вертолёт с фельдъегерем из штаба. Тот схватил карты Крымского полуострова, как хватают печёный картофель из огня, а взамен оставил другой пакет, со знакомыми планшетами — Балканского полуострова. Подобная маленькая неточность была в пределах допустимого: на штабных столах проигрывалось столько операций, где фигурировали острова, полуострова, каналы и проливы, что спутать Крымский полуостров с Балканским было немудрено.
Вечером батальон Дениза загрузился в «Боинг» и улетел в Боснию, единственный из всей бригады и без всякой поддержки в штабе ООН, поскольку влиятельный Хардман оставался во Флориде.
Это был рок, или чья-то злая воля: Джейсон обязан был заменить французов в печально знакомой разделительной зоне 0019. Но прежде его взяли в оборот чины из ЦРУ, отличающиеся беспардонностью в общении со своими. Плели чёрт-те что, обвиняя Дениза в халатности, и не желали слушать никаких аргументов в оправдание. Должно быть, мастера тайных дел хотели списать исчезнувших пехотинцев на сербских снайперов, что было проще и легче, чем попытаться объяснить неожиданное сумасшествие. Уайн и Экстон, эти два призрака, перестали показываться хорватскому населению и, кажется, убрались из Боснии без всяких следов. Едва отвязались цеэрушники, как зачастили с визитами предупредительные офицеры из службы безопасности ООН. Оказалось, что французы за месяц работы в зоне потеряли четырёх человек! По официальной версии все они были похищены сербским спецназом, каким-то невероятным образом проникающим в зону. ООНовцам тоже не хотелось разбираться в деталях событий, происходящих в районе горы Сатвы, хотя в их руках оказался один из потерпевших «лягушатников», захваченный сонным на альпийских лугах. Несчастный «миротворец», по осторожному мнению ООНовцев, находился в глубокой депрессии.
Чтобы побеседовать с ним, Джейсону пришлось добраться до объединённого штаба: везде почему-то ставили рогатки, помогло лишь имя генерала Хардмана.
Француз был не в депрессии, а напрочь лишён рассудка. Это состояние можно было назвать крайней степенью восторга, когда жизнерадостность и весёлость человека становятся маниакальными. Не было никаких признаков подавленности психики. Он улыбался, как ребёнок, и умилялся всему, что видел.
— Что с тобой произошло? — мягко спросил Дениз. — Ты помнишь, что случилось?
— Ничего! — засмеялся солдат-«лягушатник», будто нашпигованный наркотиком. — Вечером воздух летит в гору, а утром — с горы! И это так прекрасно!
— Летящий воздух — это ветер?
— Нет, ветер бывает в долине и только в полдень, когда пролетают ласточки.
— Скажи мне, ты знаешь кто ты? — поинтересовался Джейсон, ощутив, что от его весёлости сам начинает беспричинно улыбаться.
— Не знаю! — восхищённо ответил француз.
Дениз принёс зеркало и поставил перед ним на стол.
— Ты когда-нибудь видел этого человека?
«Лягушатник» пришёл в восторг.
— Нет! Но он счастливый! Посмотрите, как смеётся!
— А как можно стать счастливым?
— Это удача! Как игра в рулетку! И от тебя ничего не зависит.
— Значит, тебе повезло? — Джейсон уже сидел, оскалившись, и никак не мог сжать губы.
— Повезло! — он озирался и зажимал себе рот. — Повезло!.. Ко мне явился ангел! Спустился с неба! И коснулся головы. Вот здесь! И сказал: брось оружие, сними одежду и иди за мной! И я пошёл.
— И сейчас идёшь за ним?
— Да! Вот он, передо мной! — «лягушатник» показал куда-то в потолок над головой Дениза, помахал рукой. — Я сейчас! Сейчас, только поговорю с этим человеком!
Джейсон непроизвольно посмотрел в потолок — белая пластмасса отливала небесной синевой, на улице смеркалось.
— Я не счастливый, — признался он. — Не вижу ангела… Скажи, как он выглядит?
— Как? — благоговейно заулыбался солдат. — Не так, как рисуют в книжках. Он совсем не похож на розового мальчика, и нет крыльев. Он как воздух. Вечером летит в гору, а утром — с горы!
— Можешь показать место, где спустился ангел?
— Не помню! — изумился он, на мгновение будто бы задумавшись.
Встреча происходила в полевом госпитале, и блаженного уводили санитары, потому что опасались побега: по их свидетельству, он мог в любой момент встать и пойти, якобы потому, что его зовёт ангел. Проводив француза, Джейсон некоторое время сидел в одиночестве, стараясь привести себя в порядок, но когда взглянул в зеркало, показалось, что всё ещё улыбается. Возможно, он и в самом деле пообщался со счастливым человеком.
Батальон занял все свои прежние помещения на разбитой фармацевтической фабрике. Всё тут было знакомо, за исключением запаха: после французов остался стойкий дух туалетной воды, будто жили здесь не солдаты, воняющие потом и ружейным маслом, а женщины из дешёвого публичного дома. Подобная ассоциация возникала ещё и потому, что стены в казармах были сплошь оклеены обнажёнными красотками и сценами из порнофильмов. То же самое оказалось и в комнате Дениза. Сказать, что «лягушатники» придерживались католического аскетизма, было невозможно. Да и очарованный ангелом француз, по свидетельству ООНовцев, не был верующим…
В тот же день, утверждая наряды на ночное патрулирование зоны, Джейсон вычеркнул сержанта Макнила и вписал себя.
Во Флориде была жара, а на Балканах шли холодные осенние дожди, лес на склонах Сатвы оголился и теперь стоял прозрачный, видимый насквозь, так что тренированный глаз засекал самое лёгкое движение: земля, устланная золотистой листвой, светилась даже в темноте. Дениз на этот новый срок отменил строенный патруль и — благо, что сам хозяин, — сделал парный, чтобы каждый пехотинец мог постоянно наблюдать за своим товарищем, ни на секунду не теряя его из виду. Так что вышли в зону вдвоём с капралом Эрни Флейшером и через полчаса угодили под начавшийся дождь. Промокли сразу, хотя и оделись в плотный нейлоновый камуфляж осенней раскраски. Погода явно была нелётная ни для самолётов, ни для ангелов. Конечно, в такую сырость лучше передвигаться на бронетехнике, да из стальной тесноты ничего не увидишь, а требовалась настоящая охота со всеми правилами маскировки и выслеживания добычи.
