Стрелок кинулся на крик. Туман внезапно растаял вместе с верзилой. Стены обступили со всех сторон. В рыжем свете торшера Стрелок увидел девушку. Она сидела у стены, широко распахнув мертвые глаза. А из живота ее торчала стрела. Кровь черной кляксой растекалась по белой ночной рубашке.
— Проклятье! — прошипел он, присев рядом с девушкой.
Красивая. Черные волосы локонами падали на плечи. В синих глазах ни намека на страх, скорее удивление
и еще что-то непонятное. Морок. Магия. Гипноз. Кто-то хорошо запудрил девушке голову, что в себя она пришла лишь когда его стрела вонзилась в ее плоть. Впрочем, ему этот кто-то тоже в мозгах ревизию устроил. Такую иллюзию состряпать не так просто. Значит, готовился. Кто? И ответ напрашивался сам собой. Кто-то, кто знал, что девушку Стрелок не спасет. От яда на наконечниках его стрел нет антидота. А он знает только одну ведьму, способную на все это.
Стрелок глухо зарычал, стукнув кулаком о пол. Он убьет эту девчонку. Придушит, как только доберется. Только сперва заметет следы.
Одним движением он сломал стрелу, пронзившую девушку насквозь. Вытащил наконечник, спрятал в колчан. Поднялся. Нащупал свой след. Надо возвращаться. Но громкий гул, злые голоса и запахи, резкие, обжигающие, сбили Стрелка со следа.
В комнату ввалилось несколько мужчин в полицейской униформе с оружием в руках. Удушливый запах страха обдал Стрелка. Они боялись его, но живым не отпустят. Требуют сдаться. А ему нельзя. И убивать их нельзя. Он не убивает невинных. Девушка не в счет. С ее смертью он еще разберется. Не сейчас. Как только доберется до своего убежища. Как только вытрясет из рыжей девчонки всю правду.
Но гулкий выстрел спутал все карты. Пуля прошила плечо. Стрелок зарычал. Заострились клыки.
— Нет! Стойте! — прорычал-прокричал он. Но его не послушали. Выстрелы прогремели один за одним. Комната наполнилась едким запахом пороха и крови.
Стрелок покачнулся, выгнулся, задев торшер. Тот упал, стало темно. По телу пронеслись судороги. Он взвыл.
Руки и ноги выворачивало. Хрустели суставы. Ломались кости. Адская боль прокатывалась по телу. Уже не человечьему, но еще не звериному. Страх ледяной волной захлестнул людей и Стрелок упал на четыре лапы.
Глупые люди, — захохотал волк в головах людей.
Удар сердца. Прыжок. Под клыками лопнула кожа. Горячая кровь затопила рот. Еще удар. Лопнуло сердце под тяжелыми лапами волка.
Чей-то крик эхом ударился о стены комнаты и потонул в зверином рычании. Паника завладела людьми. Кто-то снова начал стрелять. Острые пули оцарапали шкуру волка, пробили ухо. Волк тряхнул башкой, обернулся на звук выстрела.
Человек сиял алым. Волк прыгнул. Ударил лапой. Хрустнула шея. Лопнула кожа. Из горла хлестанула кровь. Горячая, чуть солоноватая. Волк лакал кровь и не мог насытиться. Жажда одолевала и мучила сильнее с каждой каплей.
— Волколак! — закричал кто-то.
— Вампир! — подхватил другой голос.
Рядом что-то щелкнуло. Внезапно стало светло, словно тысяча солнц собралась в одной комнате. Волк зарычал. На мгновение он ослеп. И в это мгновение все снова изменилось. Зажурчала вода. Свежий
аромат лотосов окутал, взял в плен. От аромата кружилась голова, и звериная суть уступала место человечьей. Каждый вдох давался с трудом, выдох вырывался из груди со свистом. В груди будто гулял воздух, а на пальцах перекатывалась черная кровь. Стрелок разлепил веки. Реальность расплывалась и рассыпалась сотней искр. И никак не складывалось в лицо говорившего с ним. Лишь звонкий, как ручей голос, болью отзывался в затылке.
Мелодичные слова, текучие, как вода, но острые, как нож, резали по живому, выдирая из разодранного горла не то крик, не то хрип. Стрелок сопротивлялся, но древние строки, смутно знакомые, парализовывали, воровали сознание, подчиняя.
Давно мечтала приручить волка, — пронеслось в его голове между строфами заклинания.
Стрелок увидел тонкие голубые нити, скручивающиеся вокруг ведьмы. Его собственная аура менялась, сливалась в чуждый рисунок с навязанной сутью. Нельзя! Разрази все гром! Аромат лотосов стал навязчивее, смешался с кровью, сроднился. Нет! Стрелок упрямо мотнул головой. Эта проклятая ведьма, ткущая смерч из нитей его души, не зря превращала его в человека. Она вытягивала из него звериную суть. Проклятье! Единственный выход — обратиться в волка! Стрелок зажмурился, потянулся за нитями в центр вихря. Боль выгнула его тело, хрустнула костями, брызнула кровью из пробитой груди. Ведьма зашипела от злости. На ее щеке вспыхнул алым перевернутый иероглиф. А волк уже рвался по следу Стрелка. Туда, где пахло мятой и морозом.
* * *
Макс.
Наше время.
Мирра кричала и металась на кровати. Макс сидел сверху, зажав ноги и руки, придавив ее своим весом.
Волки за окном рвали глотки на сотню голосов.
— Проклятье! — стонал он, вспоминая слова песни. Что-то такое он знал. Что-то, что успокаивало мятежную душу. Мама пела в детстве. А он как назло забыл слова. — Да что же это…
А Мирра выгибалась дугой, хрипела и твердила какую-то тарабарщину. Древний язык, давно забытый, некрасивый, грубый. Она с чем-то боролась. С чем-то жутким, что сидело в ней, сжигало изнутри. Кожа горела, по лицу катился пот, носом пошла кровь. По запястьям протянулись рыжие полосы — они вспыхивали и тут же чернели, оставляя шрамы, расписывая наново ее тело.
Не может быть! Она не могла выжить! Макс смотрел во все глаза и не верил тому, что видел. Демон рвал
ее кожу, огнем вытекая из вновь и вновь открывающихся ран. Он уже скалился Максу, насмехался, показывая свою силу и истинное обличье. Йемеси. Облик меняющий демон огня.
— Тварь! — прорычал Макс, сильнее сдавив брыкающуюся Мирру.
Вой за окном слился в одну протяжную ноту смерти. Звери молили уничтожить огненную тварь. Волкам невдомек, что убив демона Макс убьет и Мирру. А он не мог. Будь оно все проклято! И сил как назло совсем не осталось. По щеке потекла кровь. Лицо обжигало. Плевать! Вспомнить бы… Только бы вспомнить…
Слова давались с трудом. Демон ревел, метаясь в теле Мирры, убивая. Но Макс пел, хрипя и фальшивя. И мелодичные слова холодными каплями падали на обнаженное женское тело, ткали призрачный туман. И шрамы не кровили, и она больше не сгорала. А демон затаился, отпустил тело Мирры из своих когтей. Волки затихли. Макс перевел дыхание, а потом поцеловал.
Его губы сминали ее, сладко-горькие от крови. Язык сплетался в неистовом танце с ее настойчивым и неукротимым. А когда Макс оторвался, потому что стало тяжело дышать — Мирра распахнула глаза. Яркие, цвета весенней зелени с рыжими точками. От ушей вокруг шеи проступил золотой узор, расцветающий с каждым ударом сердца, как первые цветы.
— Прости… — прошептала она.
— Я люблю тебя, — улыбнулся Макс, провел пальцами по ее рыжим волосам. Выудил тонкую угольную прядь и стиснул зубы от злости. Он найдет способ убить тварь, что сидит в его женщине. И тогда она, наконец, перестанет от него бегать.
