Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
Как видим, неимоверно мелочный придворный этикет практически полностью сковывал самостоятельную деятельность императора, подчинял его традиции, отнимал чуть ли не все силы и время, которые в ином случае можно было бы употребить с гораздо большей реальной, а не символической пользой для государства и общества. (Впрочем, ограничивал он и императорский произвол и самодурство.) Чтобы вырваться из пут придворной жизни, нужно было обладать незаурядной силой воли, и лишь по-настоящему деятельным василевсам удавалось войти в историю в качестве незаурядных правителей – законодателей, реформаторов, полководцев.
Было, однако, еще одно и, пожалуй, самое мощное препятствие, ограничивавшее абсолютизм самодержавной воли василевса. Речь идет о неимоверно раздутом и сложном бюрократическом управленческом аппарате и придворном штате империи. Этот левиафан жил собственной, практически независимой от воли императора жизнью, медленно, но уверенно перемалывая в шестернях рутинного буквоедства и крючкотворства любые, даже самые смелые реформы, которые мог затеять самодержец. Государь, конечно, мог выступить локомотивом перемен, но обычно инерция многовагонного состава византийского чиновного аппарата и стальной путь рельсов традиции государственной идеологии неумолимо заставляли его двигаться только в одном направлении и с одной и той же заданной скоростью. Особенно ярко это проявилось во время расцвета бюрократического аппарата империи – в IX–XI вв., и именно этот период истории византийского государства стоит рассмотреть подробнее.
Дело даже не столько в коррупции и злоупотреблениях властью, сколько в самом механизме рутинного функционирования аппарата. К IX–X вв. он настолько разросся и усложнился, что понадобились специальные официальные списки должностей и титулов – тактиконы, соотносившие чины и звания и располагавшие их в строгом иерархическом порядке. Официально они были нужны для того, чтобы правильно, в соответствии с чином, рассаживать носителей тех или иных званий во время торжественных приемов за императорским столом сообразно высоте занимаемых ими рангов. Положение в обществе определялось прежде всего титулом, саном, тогда как властные полномочия зависели от должности, чина. Титул был пожизненным и мог быть сменен лишь более высоким саном, должность – временной, и потому, представляя человека, обычно называли титул, потом – имя и наконец – чин.
Всего известно четыре тактикона, названные по именам историков, опубликовавших их тексты – Тактикон Успенского (842–844 гг.; изучался русским византинистом Ф. И. Успенским), «Клиторологий» протоспафария и атриклина – придворного церемониймейстера и столоначальника – Филофея (899 г.; исследовался английским историком Византии Дж. Бьюри), Тактикон Бенешевича (934–944 гг.; изучался российским и советским историком В. Н. Бенешевичем) и Тактикон Икономидеса, или Эскуриальский (по месту находки) (971–975 гг. или начало правления Василия ІІ Болгаробойцы (с 979 г.); опубликован и проанализирован греческим ученым Н. Икономидесом).
Всего по этим спискам титулов и должностей существовало 18 рангов, и каждый чиновник в громадном бюрократическом аппарате обязан был иметь тот или иной титул. Высшие из них, такие как кесарь или куропалат, могли получить только родственники или любимцы императора, следующие – магистр, анфипат, патрикий, протоспафарий – предназначались для высшего звена чиновного аппарата. И так вплоть до самых низших чинов, которые в целом делились на четыре иерархически соподчиненных разряда. Титул мог быть сопряжен, а мог даваться и отдельно от должности, однако в любом случае каждый титулованный сановник ежегодно получал ругу (рогу) – значительную сумму денег и соответствовавшее каждому титулу одеяние со знаками отличия (поясом, жезлом, головным убором). Число носителей титулов было столь велико, что процедура выплаты им жалованья растягивалась на неделю, и самые высшие сановники приходили с множеством слуг, поскольку сами не в силах были унести все то золото и тяжелые убранства, которыми наделял их император.
Центральное управление сосредотачивалось в ряде ведомств, называвшихся секретами, или логофисиями. Число такого рода учреждений, державших под контролем все сферы жизни общества, достигло к концу ІХ в. шестидесяти. Налоговую службу возглавлял логофет геникона, государственную почту и ведомство внешних сношений (говоря современным языком – министерство иностранных дел) – логофет дрома, военное ведомство (министерство обороны) – логофет стратиотикона. Особую роль играло ведомство столичного градоначальника – эпарха города Константинополя, власть которого Михаил Пселл сравнивал с царской, замечая, что лишь порфиры не хватает константинопольскому городскому голове, чтобы сравняться с царем.
Многочисленные чиновники Византийской империи были всесильны в своем корпоративном единстве, поэтому могли весьма успешно игнорировать даже волю императора. Уже после того как император скреплял какой-либо документ своей выведенной пурпурными чернилами подписью, ее нужно было завизировать 34 подписями в четырех инстанциях, что, безусловно, позволяло бесконечно долго оттягивать момент воплощения распоряжения василевса в жизнь. Вертикаль власти оказывалась стройной и бесперебойно функционирующей лишь в теории и явно пробуксовывала на практике. Особо ненавистные чиновникам императоры и вовсе кончали плохо – отречением от престола, а то и вовсе смертью. Отказаться от власти вынужден был Исаак Ι Комнин (1057–1059 гг.), пытавшийся урезать жалованье чиновникам, а Роман IV Диоген (1068–1071 гг.), не считавшийся с интересами высшей столичной бюрократии, и вовсе был особенно жестоко ослеплен и умер от случившегося вследствие этого заражения.
Особое место в чиновничьем аппарате империи занимали придворные евнухи, которые обладали практически неограниченной властью во время дворцовых церемоний и в повседневной личной жизни императора. Император Константин VII Багрянородный жаловался, что во дворце евнухов так же много, как мух весной в овечьей ограде. Нередко различие между общегосударственными министерствами и придворными ведомствами стиралось, и именно один из евнухов выступал в роли всемогущего временщика – реального главы правительства при василевсе. Ведь именно фавориты государя, независимо от занимаемой должности, фактически возглавляли государственное управление. Наиболее известные из них – василеопатор («отец царя») Стилиан Заутца, тесть императора Льва VI Мудрого (886–912 гг.), паракимомен (спальничий) Василий Ноф при Иоанне І Цимисхии (969–976 гг.), попечитель сиротских домов Иоанн Орфанотроф при Михаиле IV Пафлагоне (1034–1041 гг.) или Феодор Кастамонит при Исааке II Ангеле (1185–1195 и 1203–1204 гг.). Последний из этих временщиков обладал такой властью, что в его присутствии даже высшие чиновники не смели садиться, словно в присутствии самого императора.
Вообще же, чтобы занять какую-либо должность, в Византии достаточно было благорасположения императора или кого-либо из верховных чиновников. Никакой подготовки или специальных знаний при этом не требовалось, и, соответственно, никаких экзаменов для получения должности византийские бюрократы не сдавали. Стоит ли сомневаться, что в такой системе махровым цветом процветала коррупция, непотизм и взяточничество, а те или иные государственные посты нередко занимали люди, которые не только не соответствовали должности, но и были заинтересованы исключительно только в собственном обогащении. В основе замещения должностей лежала так называемая «филия» (по-гречески «дружба», «знакомство»), которая по своему значению очень хорошо передается широко известным словом времен советского застоя – блат. Чинами откровенно торговали порой сами императоры, как это было при Исааке II Ангеле, который, по словам Никиты Хониата, «публично продавал на откуп должности, торгуя ими, как рыночные торгаши овощами».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
