Я им завидую.
Всхлипывая так тихо, чтобы меня не услышали, я старался загнать куда подальше это чувство, о котором никогда бы не посмел сказать вслух.
В детстве я ненавидел дождливые дни. Кажется, потому, что не мог пойти на спортивную площадку. Но прошло время, и я полюбил дождь, всё по той же причине. У меня выработался условный рефлекс: если утром за окном льёт, мне становится легче на душе.
Такао, одетый в школьную форму, раскладывал на кухне обед по коробочкам. В последнее время он часто делал две порции, возможно потому, что у него появилась подруга, так что мне хотелось его подразнить: «Обычно девушки делают обеды для парней, а не наоборот!» Я подкрался сзади, цапнул помидор черри и закинул себе в рот. Повернувшись к Такао спиной и не обращая внимания на протестующее: «Ну ты что!», я с лёгкой завистью подумал, как, должно быть, свежо воспринимается любовь, когда и ты, и твоя избранница ещё учитесь в старших классах.
Прошло почти три недели с тех пор, как мать ушла из дома. Честно сказать, без неё наша квартира стала более прибранной, просторной и уютной.
«Раз этот Симидзу-сан настолько крут, что способен о ней позаботиться, может, он и вовсе заберёт её к себе?» — держа над головой зонт, размышлял я по пути к станции. Раскрытые зонты плыли в одну сторону и, казалось, соревновались, кто быстрее.
Вместо обеда я, не отрываясь от дел, сгрыз энергетический батончик Calorie Mate. С тех пор как я упустил того клиента, оценка моих результатов застряла ниже плинтуса. Место в рейтинге сотрудников меня не волновало, но быть в своей группе балластом мне не хотелось, а заработанными комиссионными я планировал оплатить переезд. С Рикой мы больше не общались, и она, скорее всего, уже выбросила из головы идею жить со мной, но я по-прежнему собирался переезжать, пусть и в гордом одиночестве. И ещё мне почему-то хотелось снять квартиру, достаточно просторную для двоих. Я сам не понимал, хочу я жить вместе с Рикой или нет, у меня было предчувствие, что мы с ней разойдёмся, и всё же намеревался держать планку и зарабатывать столько, чтобы оплачивать жильё для двух человек. Что я для этого мог делать, так это привлекать новых клиентов и расписывать им заманчивые характеристики наших продуктов. Я работал, стараясь не терять ни минуты впустую, но пока плодов это не принесло. Чем больше я набирался опыта, тем глубже погружался в болото, вновь переживая то, что мне уже довелось испытать на занятиях в институтской спортивной секции.
«Со мной тогда так же обращались», — потягивая айс латте, с горечью думал я о том, какими подчёркнуто заботливыми стали мои коллеги. Напиток для меня купил Танабэ, когда выходил перекусить. В честь сезона дождей город за окном укутался в тучи.
Когда часы на рабочем столе показали 18:30, я громко крикнул: «Простите, что ухожу раньше!» — и выскочил на улицу. Краем глаза я заметил удивлённое лицо начальника, но он ничего не сказал. Он знал, что в последнее время я сижу здесь до последнего поезда. Дождь припустил ещё сильнее, чем днём, отчего кричащие городские огни вспыхнули ярче обычного, и сквозь этот блеск я поспешил к станции.
— За то время, что мы не виделись, ты как-то похудел, — решительно сказала Рика, оторвавшись от меню десертов.
На её запястье золотисто сверкал тонкий браслет, который я только что ей подарил. Его украшало маленькое изображение полумесяца, и я не ошибся, посчитав, что он будет отлично смотреться на изящной руке Рики, но, возможно, именно из-за него мне казалось, что сегодня она особенно от меня далека. Как прекрасная луна, до которой невозможно дотянуться. У меня даже мелькнула мысль, что лучше бы я купил что-нибудь другое.
— Может быть. Работы привалило... Ты прости, что я ничего не писал.
— Ну что ты! Это мне надо извиняться, что тебя отрываю. Тебе ничего не будет из-за того, что ты ушёл с работы пораньше?
— Нет. Всё нормально, — рефлекторно, даже не думая, ответил я.
К нам подошёл официант, и мы заказали две порции десерта.
Сегодня Рике исполнилось двадцать три года, и мы встретились впервые после того похода во французский ресторан. По случаю её дня рождения я снял деньги со срочного вклада, купил ей подарок и заказал столик с видом на ночной пейзаж Ниси-Синдзюку. Только на это я ухнул сумму, сравнимую с моими месячными расходами на еду. Признаться, перед встречей меня одолевали сомнения: «Фу, день рождения, морока да хлопоты», но, когда я снова увидел Рику после долгого перерыва, от её красоты у меня заныло в груди. Она редко носила платья, но сегодня на ней было тёмно-лазурное платье из шифона и чёрный кардиган в крупную сетку. Макияж она наложила ярче обычного и выглядела гораздо взрослее своих лет.
«У неё наверняка нет отбоя от поклонников», — некстати подумал я.
— Я посмотрела несколько квартир, — сказала Рика, когда я пресытился сладостью шоколадного десерта.
— Что? — переспросил я, не расслышав её из-за шума вокруг.
В зале играла живая музыка — какие-то знакомые джазовые мелодии — и звучала иностранная речь.
— На той неделе — я посмотрела — несколько квартир! — подавшись вперёд, повторила она чуть громче. — Есть фотографии. Показать? — она достала смартфон. — Это в Мёгадани, дому сорок лет. Старый, зато там не тесно, комнаты разделены коридором. По-моему, подходит, чтобы жить вдвоём... — объясняла Рика, пролистывая изображения на экране.
Я мычал что-то неопределённое, удивляясь, что она по-прежнему настроена жить со мной. Меня охватило странное чувство: к недоумевающему «Почему?» примешивалась радость: «Она меня не бросила».
— Вот здесь сдвижные рамы плохо прилегают — зимой, наверное, будет холодно, но смотрится очень мило.
Тут я обратил внимание, что на этой фотографии посреди пустой гостиной стоит сама Рика.
— Ты не одна ездила смотреть?
— Нет. У нас в труппе есть специалист по переездам, так что я была с сопровождением, — как ни в чём не бывало ответила она.
В полутьме ресторана её лицо подсвечивалось жёлтым пламенем свечей и белым светом от экрана смартфона, и это походило на сцену из фильма. На миг мне показалось, что я издали подглядываю за чьей-то чужой жизнью.
«Этот специалист — мужчина? Он правда из её труппы?» — спрашивал я про себя, глядя, как тонкие пальцы Рики прокручивают или увеличивают фотографии. Я представил себе режиссёра её труппы, которого никогда не видел, как он стоит в просторной комнате без мебели, нацелив фотоаппарат на Рику. Моё воображение наделяло его то внешностью молодого начальника из компании в Тибе, то обликом моего руководителя, которому всецело доверяла наша команда. Я понимал, что в самоуничижении нет ничего хорошего. Понимал, но ничего не мог с собой поделать. И чтобы заглушить эту колющую боль внутри, я снова принялся за вино.
Когда мы вышли из ресторана, какое-то время Рика болтала без умолку. О недавно просмотренных фильмах, о занятиях в институте и прочих безобидных вещах — её совершенно очевидно тревожило то, что я внезапно затих. Я же отвечал односложно, и чем дальше, тем меньше говорила она. Для июня вечер выдался довольно прохладным. Мы с Рикой укрылись под одним зонтом и старались держаться поближе, чтобы холодный дождь не попадал нам на плечи. Молчание стало настолько гнетущим, что, когда мы вошли в подземный переход перед станцией и необходимость в зонте отпала, у меня отлегло на душе. Я немного отодвинулся от Рики. Искоса поглядывая на неё, я заметил, что она зябко поводит худыми плечами под просвечивающим кардиганом.
