… Один раз, очень-очень давно, она отмела все правила и, движимая юношеским максимализмом и своей любовью, прокралась в комнату Нэша, тихо ступая в темноте к его кровати.
Она просто хотела, чтобы он побыл с ней, обнял ее, приласкал, но он сидел обнаженный на своей кровати в серебристом свете луны и острое, уже женское желание охватило ее, заставляя молить о его поцелуе.
Только на мгновение Фейт решила, что он потянулся к ней. Она задержала дыхание и закрыла глаза, задрожав, когда его руки сомкнулись на ее предплечьях. Но его слова не были нежными, чувственными словами любви. Прозвучал резкий приказ открыть глаза.
Когда она подчинилась, он твердо сказал ей:
— Нужно прекратить это для нашего общего блага, Фейт! Ты такая юная и сама не знаешь, о чем просишь… что делаешь, — добавил он мягче. — Обещаю, что однажды ты поблагодаришь меня за то, что я отказал тебе сегодня.
Поблагодаришь меня… Большего позора она еще никогда не испытывала. Фейт выбежала из комнаты, не оборачиваясь…
Только теперь она поняла, насколько Нэш был прав. В пятнадцать лет она была еще слишком незрела, чтобы испытать всепоглощающее влечение, подобное тому, что испытывала сейчас.
Их обоих накрыла волна жаркой страсти, и никто из них не смог бы остановиться.
Воодушевленная этими мыслями, она вытянула его рубашку из джинсов.
Сладкая, долгая дрожь прокатилась по ее телу, когда она коснулась оголенного торса Нэша. Но просто касаться было недостаточно. Она хотела смотреть на него, ощущать его на вкус, почувствовать его плоть в себе, слиться телами. И при этом знать, что он сам хочет ее, нуждается в ней так же сильно, как она в нем.
Оторвать губы от рта Нэша было подобно пытке, но это дало ей возможность скользнуть жадным взглядом по его напряженному телу.
Никто не смог бы сравниться с Нэшем в красоте и силе. При взгляде на него сердце Фейт было готово остановиться от сладостной боли — мужественность, животная сила, гибкая красота. Именно таким должен быть мужчина, только таким. И несмотря на жаркое, яростное желание, ее сердце обволокла тихая, любящая нежность.
Безотчетно подчиняясь чувствам, она лизнула кончик пальца и нежно провела им по его горлу, а потом заменила палец своими губами, медленно покрывая поцелуями путь от горла вниз.
Нэш, как будто проник в какой-то тайный мир невероятных фантазий, и только в них Фейт сопровождала поцелуями слова любви.
Десять лет назад он уже испытал нечто подобное, но и теперь, к его восторгу и ужасу, обнаружил, что она производит на него тот же невероятный эффект.
— Фейт! — простонал Нэш, прижав ее сильнее. — Не знаю, понравится ли тебе то, что я буду делать с тобой. Я буду дразнить и пытать тебя, пока ты не зарыдаешь от страсти, а затем уложу тебя на кровать и покрою поцелуями все твое тело…
Фейт откинула голову, чтобы посмотреть на него. Она хотела видеть его глаза, пусть они обманывают ее, но ей было наплевать.
— Ты хочешь этого? — хрипло требовал Нэш. — Хочешь, чтобы я целовал твою грудь, твой живот? — Он тяжело застонал, не в силах сдержать свое желание. — Ответь, ты хочешь этого, Фейт? Хочешь отдаться мне полностью?
Фейт не могла произнести ни слова, да и любое движение давалось ей с трудом: все ее тело поддалось тяжелому, жаркому импульсу, который вызвали слова Нэша, они заводили ее все больше и больше.
Нэш не мог поверить, что это говорит он, что он думает об этом, по-настоящему хочет этого. Он, как будто не принадлежал себе, охваченный какой-то необъяснимой силой — силой любви.
Едва слово «любовь» возникло у него в мозгу, как Нэш тут же осадил себя. Какое отношение это может иметь к любви? Это суд. Это…
Фейт покрывала голодными поцелуями его лицо, шею, рот…
— Сними одежду, Нэш, — умоляющим голосом произнесла она. — Уложи меня в постель. Научи меня…
Научить ее?! Разве есть что-то, чему он может научить такую женщину, как Фейт? Но она уже коснулась ремня на его брюках, неумело пытаясь расстегнуть пряжку, и ощущение от прикосновения этих тонких женских пальцев, которые беспомощно скользили по его телу, делало с ним то, что могло бы оживить даже статую.
Но даже и сейчас Нэш все еще пытался полагаться на свой разум. Он мрачно начал:
— Нам нужно…
Но Фейт покачала головой и, перебивая его, произнесла прерывающимся шепотом:
— Я хочу тебя, Нэш… Ты мне так нужен… Пожалуйста…
Она расстегнула молнию джинсов, и он даже не успел остановить ее, как рука Фейт скользнула внутрь. Он не смог сдержать почти болезненный стон, когда прикосновение стало сильнее.
Нэш расстегнул ее лифчик и ощутил ладонями невероятно шелковистую кожу грудей. Соски были твердыми и напрягались еще больше, отвечая на жадные прикосновения его рук.
Он нагнул голову, не в силах сдерживать желание приникнуть к ее груди, и из его горла вырвался хриплый вздох. Они вели себя, как два тинейджера, безумные от играющих в них гормонов, в своем нетерпении не способных даже добраться до постели, — но они не были тинейджерами. Они были…
Дрожь, которая сотрясла Фейт от его прикосновений к ее соскам, заставила Нэша забыть обо всем, кроме этих невероятных ощущений. Он легко поднял Фейт на руки и отнес к кровати.
У нее было чувство, что она попала в волшебную сказку. Глазами, полными любви, Фейт смотрела на то, как он скидывает с себя остатки одежды.
В юности она даже не осмеливалась представить, что у нее с Нэшем будет что-то подобное, а повзрослев, сама запрятала глубоко внутрь все свои сексуальные желания. Теперь, когда барьеры, возведенные ею, растаяли, как воск под лучами палящего солнца, и ее словно накрыло волной сладкой муки, теперь, когда она смотрела на Нэша, Фейт испытала такое сексуальное желание, которое ошеломило ее, заставило задыхаться.
— Фейт? — удивленно спросил Нэш, но она покачала головой и внезапно почувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, стеснительной и неуверенной.
У Нэша исчезли последние сомнения. Как бы она ни врала ему, ее желание не было поддельным. Но ведь многие женщины были такими, разве не так? Очень сексуальными… легковозбудимыми…
Нэш нагнулся и поцеловал Фейт в губы. Он чувствовал мягкий шелк ее горячих губ, нежнейшую кожу грудей.
Он начал ласкать кончиком языка ее грудь. Легонько нажимая на нее, он покрывал ее поцелуями, опасаясь, что если даст волю своему желанию, то может причинить ей боль. Он целовал ее мягкий теплый живот, ласкал пальцами бедра, которые оказались неожиданно плотно сомкнутыми, продвигаясь все выше, пока ее тело не начало расслабляться, позволяя ему ощутить ее жаркую влагу, которая ждала его.
Он больше не мог терпеть. Даже прикосновение к ней сводило его с ума. Он действительно не может больше ждать!
— Раздвинь ноги! — прошептал он, не переставая целовать ее.
