Книга Воспитатель - Яна Егорова

Изюм? В «Оливье»? Нет, все равно не понимаю. Надо будет попробовать, это ж надо…

Завершив безумно длинный день на работе, в конечном итоге покинула садик и отправилась домой. Уговорила себя не думать о том, о чем не надо и мысленно погрузилась в мысли о Новом годе. Люблю этот праздник, всю жизнь жду его, как самое главное событие года, которое обязано принести что-то новое и хорошее. Правда, не всегда так получается, но за два года, это как минимум, я уже готова зуб отдать. Первый — когда появился на свет мой любимый сын Сашенька. И второй, ага, вы правильно догадались, второй, когда я впервые заглянула в глаза своей доченьки Лилии. Мои дети — мои лучики света в темном царстве. Когда плохо или грустно, я всегда стараюсь думать о них. Вспоминать моменты из их детства. Когда и кто начал ходить, как сказали первое слово.

Сашка, например, очень долго отказывался нормально разговаривать. Что только нам с ним ни пророчили! Куда только не отсылали. И к логопедам, и к психотерапевтам, проверяли глаза, уши, все. А в результате, он заговорил в тот момент, когда сам того захотел. И заговорил очень хорошо, к тому же сразу на нескольких языках. Это его особенная черта, вдруг взять и пока никто не видит, начать изучать что-то новое. Как выяснилось, мальчишка нашел в компьютере отца программы по изучению языков (даже не смотря на возраст) и тихо в них играл. Так ребенку казалось. Папа думал, что сын играет в танки, а он языки изучал, благо программа создана в форме игры. И Лилька моя молодец. Не знаю, чтобы делала, если бы не ее появление. Малышка спасла маму, сама того не ведая. Муж мне давно уже изменял, не сразу это вскрылось, но чувствовала-то я это уже давно. Рождение дочери еще на какое-то время оттянуло развод. Глядя на то, как она росла, как впервые сказала «папа», как первые годы тянулась к нему — я прощала мужу все. А не стоило бы.

Окунувшись в свои размышления, каким-то чудом оказалась в магазине возле полки с изюмом. Зачем я сюда пришла? Думала об изюме и… А с другой стороны! Все равно вечер испорчен. Нет, не моими детишками, а моими дурными мыслями о том, о ком пора уже забыть. Он, небось, отсыпается весь день на груди у какой-нибудь брюнетки. Или… Снегурки!

Вот эта картинка мне совсем не понравилась! Даже думать не хочу о том, как полуголый или… совсем голый Белявский, обнимает…

Так! Мне срочно нужен изюм! Две пачки! И… и корицу, а еще мака упаковку, нет, две! Будет сегодня большой пирог и классный фильм. К черту его. Все, Катя, думай о пироге. И об «Оливье». Да, о чем я там? Изюм и «Оливье». Все, чем дальше, тем больше меня начинает захватывать эта идея. Сделаю «Оливье» с изюмом на Новый год!

И пусть у меня следующий год будет самым изюмительным! Назло и вопреки всем и вся!!! Я шлепала по снегу и представляла себе радужное будущее, насколько могла, представляла его радужным, пока не подошла, наконец, к своему дому, где возле самого тротуара… меня чуть было не сбила машина!!!

Запомнила только оглушительный звук тормозов и черный капот, словно вороной, запыхавшийся от бешеной скачки конь, замерший у самых моих ног! А из этого «коня» через мгновение появился… кто бы вы думали? Угу, он самый. Нет, не Дед Мороз с мешком подарков за спиной. А загоревший, сияющий, с расстегнутым воротом рубашки, которую я с него вчера лично срывала, Белявский! Мешка с подарками не было, но штук пятнадцать длиннющих алых роз в руке он держал.

— Катенька! — прорычал ненормальный и направился ко мне.

По дороге поскользнулся и не подошел, а в буквальном смысле слова врезавшись, подхватил меня на руки и… мы вместе с розами, изюмом, маком и корицей дружно рухнули в снег!!!

— Умм… — издала непонятные звуки я, когда сумасшедший зажал мой рот в поцелуе!

Да что же он делает, прямо под моими окнами?! Там же Сашка с Лилькой! Вот же, идиот какой-то!!!

— К…Константин! — замолотила по нему кулачками, но разве ж эту скалу пробьешь? В одной тонкой рубашке, в отличие от меня, а силы в нем… А еще… еще температура его тела зашкаливает, как у настоящего волка. Объясните мне, как это возможно, что он, почти голый, на морозе, горячее, чем я в своем пальто? — Константин Викторович, отпустите меня немедленно! И помогите мне встать!

— Ой, Катенька, я же не специально, но не смог отказать себе в удовольствии насладится твоими губками, моя красавица!

Подлец улыбался так обворожительно, что мой праведный гнев был готов спрятаться и позорно отступить еще до того, как меня поставили на ноги. Белявский отряхнул коллегу, а потом собрал со снега все, что мы с ним только что уронили. Вот, опять! Ну, почему? Почему он появился вдруг из ниоткуда и опять стал самым идеальным мужчиной на свете? За что мне это? Добить хочет? Исчез с самого утра, пропадал неизвестно где, и одно из этого «неизвестно» был солярий. Других вариантов и предположений у меня нет. Где еще в России за день можно получить настолько яркий загар?

— Вот! Все собрал! — радостно сообщил мне потрясающий мерзавец.

А какой еще? Не удивляйтесь. Здоровенный, загорелый, ворот рубашки нараспашку, оттуда торчит… бог мой, кусочек его оголенной кожи, сам небритый, глаза горят (и я теперь знаю, что значит этот огонь, предвестником чего именно он является в интерпретации Белявского) а от его фигуры в свете уличных фонарей, видно, как поднимается пар! Это не мужчина, это атомная бомба для женского сердца.

— Пойдем наверх? — без намека на шутку, спросил невозможный тип. — Я очень голодный. Вот, не поверишь, с самого утра маковой росинки во рту не было. Весь день думаю о твоем омлете…