Сэнди не торопилась вернуться к пруду; по дороге она неожиданно встретила Одиль с тремя девчушками — мать уводила их домой: им пора было отдыхать. Головы в мокрых кудряшках, с которых стекала вода, придавали девочкам забавный вид. Женщины поговорили о разных пустяках, и Сэнди сочла Одиль такой же мягкой, приветливой, как и ее свекровь. Потом Сэнди вернулась к пруду и увидела, что Энн сладко спит под сенью огромного дерева, а Жак, к ее досаде, как раз вылезает из воды.
Нарочно все подстроил, подумала Сэнди. Подождал моего возвращения, чтобы похвастать тем, как он прекрасно сложен, показать свое загорелое тело. Оно сейчас сверкает капельками воды, словно алмазами, а мокрые плавки так его облепили, что не знаешь, куда девать глаза. Все это — из набора приемчиков Айана, хотя я бы не разобралась… тогда, думала Сэнди. Впрочем, теперь-то я разбираюсь.
— Перестаньте хмуриться.
— Что? — Сэнди сначала не заметила, что в задумчивости даже рот приоткрыла от удивления, глядя на Жака.
— Каждый раз, когда я оказываюсь рядом, у вас на лице появляется выражение неприязни. — Он сказал это, проходя мимо, после чего растянулся на свободном топчане в трех шагах от нее и подставил себя жарким солнечным лучам. — Это не принято.
— Не принято? — Сэнди все еще стояла у своего топчана, частично прятавшегося в тени. Теперь она стала двигать его поближе к Энн.
— Да, в обществе это не принято. — Он приподнялся на локте и взглянул на нее, удивленно вскинув брови. — Вам незачем отодвигаться: я не кусаюсь.
— Просто я боюсь обгореть.
— Как это му-у-дро с вашей стороны, — протянул Жак. Теперь он лег на спину и подложил руки под голову, выставив на обозрение широкую грудь с выпуклыми мускулами. — Лично мне казалось бы… э-э-э… нелишним покрыть легким загаром такую бледную английскую кожу.
— Вот как? — в ее голосе звучал сарказм. Значит, ему не нравится цвет ее кожи. Впрочем, это ей глубоко безразлично. Сэнди в ярости хлопнулась на топчан, а когда улеглась, какое-то время не двигалась, пытаясь успокоиться. Не получалось. Неподвижная мужская фигура в нескольких шагах от нее слишком раздражала. Словно кто-то дергал ее нервы, как струны гитары, и Сэнди никак не могла мысленно отвлечься от него. Что касается Жака, то он, казалось, сладко заснул.
Сэнди снова бросила на него гневный взгляд. Какого черта он вообще здесь? Сам говорил, что уедет к себе домой. Еще можно было понять, почему он заночевал в замке: хотел отдохнуть после долгого путешествия и не рискнул ехать ночью, но сейчас-то, слава Богу, почти что полдень. Сэнди поморщилась, вдруг подумав о том, что она к Жаку несправедлива. Она в самом деле превращается в мегеру. Однако же под его влиянием.
— В жизни еще не видел женщины, умеющей уродовать свое личико такими гримасами, — протянул он ленивым баритоном, чуть не заставившим ее вскочить. — К тому же не просто личико, а красивенькое. Наверное, вы не цените того, чем вас наградил Господь.
Сэнди выдержала упорный взгляд его черных глаз, хотя и залилась краской.
— Зато вы, напротив, прекрасно пользуетесь всем тем, чем вас наградил Господь. И пожинаете плоды.
— Ну а если конкретно — чем именно? — спросил Жак все с той же ленцой. — Не желая настаивать, я все же хотел бы знать, чем я не угодил. Вы, англичане, умеете превращать простую фразу в судебное обвинение.
— Но… — Сэнди беспомощно уставилась на него, осознав, какую яму сама себе вырыла. Сказать ему, что он намеренно демонстрирует свое тело ей, — значит признаться, что она не отрываясь на него смотрит, то есть признаться как раз в том, в чем она не хочет признаваться. А как иначе объяснить ее сарказм?
— Так что же? — Он откровенно наслаждался ее растерянностью, и Сэнди уже была готова сказать все напрямик, как вдруг чей-то голос позвал Жака. Подняв темноволосую голову, он застонал от досады (или Сэнди послышалось?), но в тот же миг встал и быстро пошел к выходу с пляжа, где стояли высокая, стройная, с рыжими волосами дама, Арианна и еще одна пожилая женщина.
Пока Сэнди слушала, как они втроем быстро говорят по-французски, проснулась Энн и, открывая голубые глаза, спросила:
— Что там такое?
— Кажется, к Жаку пожаловали гости, — ответила Сэнди. Она говорила вполголоса, в то же время рассматривая рыжеволосую, которая беззастенчиво повисла на Жаке: красивые загорелые руки обвились вокруг его шеи, всем телом она прижалась к нему и подняла лицо — для поцелуя. Поцелуй, прямо в губы, тут же последовал.
Сестры встали со своих топчанов, поскольку вся группа двигалась к ним. Сэнди успела разглядеть большие карие глаза молодой незнакомки; лицо ее, в форме сердца, осеняло облако великолепных рыжих волос. Наконец Сэнди сосредоточилась на голосе Арианны, знакомившей гостей.
— Энн, Сэнди, позвольте вам представить мою дорогую подругу Симону Лемэр и ее дочь Монику. А это моя невестка Энн и ее сестра Сэнди.
Сестры пробормотали свое how do you do[4], а пожилая женщина их обняла и поцеловала, каждую в обе щеки, следуя французскому обычаю.
— Как хорошо, что вы приехали. — Сэнди показалось, что реплика обращена только к Энн, а может, это было и не так. Еще Сэнди показалось, что при взгляде на нее глаза Симоны потемнели. После матери сестер приветствовала Моника, и здесь уж все было ясно: она не одобряла появления Сэнди в замке, карие глаза ее смотрели холодно, в них затаилась даже неприязнь.
— Симона с дочерью останутся обедать, — обратилась к Жаку мать. — Ты не возражаешь, если Пьер организует пикник у пруда? С барбекю[5]?
Все шестеро не спеша проследовали к столу со стульями, установленному под круглым полосатым тентом.
— Я думаю, что для Энн это не будет утомительно, — продолжала Арианна, — а пока что я прикажу горничным подать прохладительные напитки.
— Ты сейчас работаешь, Моника? — спросил Жак довольно равнодушно; он мельком взглянул на девушку, когда та решительно уселась рядом с ним.
— Я только что вернулась из поездки на Бермуды, — ответила Моника голосом, который вполне соответствовал ее облику, — за этот глубокий, мягкого тембра голос с чувственными нотками любая женщина отдала бы полжизни. — Я совершенно измотана, дорогой, мне потребуется море внимания. — Глаза ее пожирали смуглое лицо Жака.
— Моника работает манекенщицей, — с готовностью пояснила Арианна, — и пользуется большим успехом.
— Как интересно. — Сэнди улыбнулась, но не заметила никакого тепла в ответном взгляде рыжеволосой красавицы. — Вам, наверное, приходится много ездить?
— Даже слишком. — Моника с мрачной миной пожала плечами, и снова ее глаза вернулись к лицу Жака, на котором и застыли. — Мне хотелось бы больше времени проводить дома. — Лицо ее просветлело. Не оставалось сомнений в том, какой смысл она вкладывала в эти слова, и Сэнди усилием воли удержала улыбку на своем лице.
