Но на молодую семью сразу же свалилось несчастье, буквально через месяц после развеселой студенческой свадьбы. Если придерживаться точных формулировок, то свалился Кирилл, в прямом смысле, со строительных лесов, став испытанием для всех родных, особенно для молодой, восемнадцатилетней жены Лили.
Год тяжелейшей реабилитации параллельно с учебой, его дипломом и, чтобы мало не показалось, «нечаянная» беременность Лили, рождение Максима.
Да. Не самым радужным образом началась их семейная жизнь. И оба чувствовали, как что-то надломилось в них, с самого этого злосчастного падения надломилось!
Ну еще бы! Когда вместо ожидаемого секса-секса-секса, радости-радости-радости, любви-любви-любви – больницы, безысходность, диагноз, как приговор, его борьба за полноценную жизнь, безденежье, развал страны, грудной ребенок, как водится, в самый неподходящий момент, и – куда же без него! – извечный квартирный вопрос!
Наверное, надо уж очень сильно любить, чтобы, пройдя через все это, только стать ближе и роднее, опорой и поддержкой друг другу.
По-видимому, они испытывали не такое безграничное истинное чувство – ну, любили, хотели и жизнь вместе прожить, и детей родить, но это было чувство не той силы и красоты, которое, закаляясь, становится глубже и прекраснее.
А-а-а! Да что там!..
А вы много семей знаете, где есть такая любовь и поддержка при любых обстоятельствах? Ну вот именно!
В стране творился полный амбец, но либо судьба смилостивилась, либо устала тюкать его по голове. Кириллу повезло, если, конечно, можно назвать везением точный расчет профессионала, неимоверный риск с туманной перспективой, больше склоняющийся к потери всего! Бог его знает, что это было, но Кирилл рискнул!
При полном государственно-хозяйственном беспределе, наступившем в стране в те годы, когда можно было купить что угодно и продать что угодно.
Бойцов окончил архитектурно-строительный институт, и не ради диплома для проформы и чтобы иметь высшее образование – это было его призвание, то, что нравилось ему бесконечно, и то, что он по-настоящему умел делать.
А еще Бог одарил его интуицией особого рода – умением просчитывать верно перспективы и чувствовать момент.
Он работал где мог – ночами бомбил на отцовской машине, днем работал прорабом на грозящей в любой момент закрыться стройке. И каждый вечер, возвращаясь домой, подолгу стоял и рассматривал брошенный недострой жилого дома в их районе.
Стоял, смотрел, думал, считал.
Навел через все имеющиеся связи и знакомства справки о разорившемся подрядчике, о землеотводе, о принадлежности замороженной стройки, обо всем, о чем можно только было узнать.
И снова считал. Прикидывал. Думал.
И решился.
Через родного дядьку, отцовского брата, работавшего тогда в одном из первых коммерческих банков на не последней должности, под совершенно мифический проект Бойцов взял кредит, предварительно оформив и зарегистрировав собственную фирму.
Раздав все возможные и невозможные взятки, получил разрешение и лицензию на строительство и стал (чудеса, чудеса – небывальщина!) возможным только в те времена, благослови их господи, владельцем – владельцем!! – присмотренного недостроя.
Рисковал ужасно!!
Причем при любом исходе аферы! Не сможет сдать дом – и за кредит придется расплачиваться пожизненно, еще большой вопрос как и чем! Достроишь, сдашь госкомиссии, продашь квартиры – тут же налетят братки с требованием делиться!
Куда ни кинь в этой стране, всегда попадешь безошибочно в то самое!..
Помог точно рассчитанный риск, «авось», вывозивший столетиями мужиков нашего государства, каторжный труд без сна и отдыха и приобретенные связи, как родни, так и его личные.
Найти и укомплектовать толковые бригады строителей, когда большая часть населения сидела без работы и денег, даже призрачной перспективы того и другого в обозримом будущем, ему не составило труда.
Жесточайшее запрещение пить на стройке, еще более жестокий личный контроль за соблюдением этого правила и за тем, чтобы не тащили ничего по углам и домам. Кого ловил – безжалостно изгонял! К нему наниматься на работу в очередь стояли, Москва слухами полнится. А то, что он платит ежемесячно, прошелестело среди строителей до самых до окраин.
Наезды чиновников и братвы, бесконечные разборки, шантажи, ультимативные предложения взять «в партнеры», в долю, «подвинуться», отдать за хорошие деньги, полный дефицит стройматериалов, поиск клиентов и покупателей на готовые площади и так далее, так далее, так далее…
Стояла, блин, разваливалась, никому на хрен не нужна была, стоило одному толковому мужику делом заняться, из говна поднимать, так поналетело – делись!
Мать вашу, ну что за страна?! А-ах!
Выжил, выстоял! И построил!
Он не помнил, как прожил те восемь месяцев – не ел, не спал практически, не жил вообще – строил, строил, строил, не останавливая процесса ни на час, ни днем ни ночью. Похудел на пятнадцать килограммов, ничего не видел, не знал, не понимал вокруг, кроме стройки, хронически сорвал горло от крика и матюгов. Спасли только ежедневные обязательные тренировки, а так бы сдох, точно! Или надорвался.
Как он, двадцатичетырехлетний пацан, мог во все это влезть, убедить чиновников, родственников, друзей, что справится?! Да так убедить, чтобы не просто поверили, а и кредит дали, и взаймы, и документы подписали?
Что в нем было такого, что его безропотно слушались бывалые мужики-строители, прорабы, начальники участков, тонны цемента сожравшие на коммунистических стройках, знавшие все лазейки, все ходы-выходы, все «святые» откаты?!
Не просто слушались, а исполняли неукоснительно приказы, уважительно называя Степаныч, и верили его словам: «Если эту поднимем, то дальше попрем вместе, обещаю!»
В двадцать один год, приняв первое выстраданное мужское решение на больничной койке, сцепив зубы, Бойцов поспорил со смертью и самой жизнью, с диагнозом пожизненной инвалидности, в одночасье превратившись из романтического юноши в сурового волевого мужика.
Ну, это другая история…
А тогда…
Они жили с родителями Кирилла в двушке-«распашонке» на Пролетарской. Максимке исполнилось три месяца, как пролетели эти три месяца жизни его сына, Кирилл не знал и не помнил. В тот период единственным ярким, запечатлевшимся в памяти на всю жизнь воспоминанием, не касающимся его строительства, было то, как он встречал жену из роддома и взял на руки кулек с младенцем.
Маленький человечек не заплакал, не зашебуршался в своем кульке от незнакомых рук, а посмотрел на него серьезным взглядом, сдвинув невидимые бровки. Кирилла затопила такая волна теплоты, нежности и осознания: «Мой сын!»
Вот ведь только-только это случилось, и он держал Максимку первый раз на руках, а уже три месяца прошло!
