— Вы должны меня помнить, мистер Лесситер! — бросила она, подступая к нему со сжатыми кулаками. — Потому что я вас точно помню, и очень даже хорошо. Вряд ли я забуду время, которое мы провели вместе. Потому что, мистер Куинн Лесситер, помните вы меня или нет, нравится вам это или нет, но я собираюсь родить вашего ребенка!
О Боже, она не хотела говорить ему ничего такого. Никогда и ничего подобного. Из всех сцен, которые Мора себе воображала, отправляясь на поиски Куинна Лесситера, ни в одной не предполагалось ни гнева, ни такого отвратительного голоса, которым она говорит сейчас, — голоса, звенящего от обвинений.
Куинн не двигался. Только его челюсть напряглась, а губы превратились в тонкую, как лезвие бритвы, линию. Его глаза опасно заблестели, и Мора инстинктивно отступила на шаг.
— Это правда?
Слова, долетевшие до ушей Моры, резанули ее по сердцу.
— Да, — проговорила она, и ее губы задрожали. — Это правда!
— Кажется, я начинаю что-то припоминать.
— Я думаю, — холодно бросила она. Это вышло у нее почти надменно. Но на этот раз у нее была причина. Если она не постоит за себя и за ребенка, то кто же?
Мора вцепилась в свою юбку, как будто это ей помогало собраться с духом и посмотреть в красивое лицо Куинна Лесситера.
— Вы были другим в ту ночь, — зло проговорила она. — Возможно, именно поэтому я… — Она вздохнула. — Не важно. Это была моя ошибка. Очень глупая ошибка.
— Не такая глупая, как та, которую ты сделала только что. — Прежде чем Мора успела моргнуть, крепкая рука Куинна Лесситера схватила ее за запястье и дернула к себе. — Будет лучше, если ты скажешь мне, что это наглая ложь. — Гранитно-серые глаза впились в ее карие. — Ты не выйдешь отсюда, пока не объяснишь, зачем явилась!
— Как ты смеешь?! Убери от меня свои лапы! Немедленно!
— Не раньше, чем ты мне все выложишь, милочка. — Его губы скривились в грозной ухмылке. — Я хочу знать, что это: мелкое жульничество с твоей стороны или кто-то тебя науськал?
— Жульничество? — Мора попробовала высвободиться из его рук. Она испытала невероятное разочарование. — Ты думаешь, я лгу? Зачем мне лгать, какой смысл?
— Вот это-то я и хотел бы узнать, леди.
— Леди? — Она засмеялась почти истеричным смехом. — Меня зовут Мора Джейн Рид. Ты не помнишь даже этого?
Мора… Куинн нахмурился. Как будто что-то знакомое.
Он пристально посмотрел на стройную рыжеволосую девушку.
Она обладала какой-то особенной, тонкой красотой. Что-то чарующее было в ее прекрасной бледной коже, в ярко-рыжих вьющихся волосах, аккуратно подобранных и тщательно заколотых на темени. А глаза у нее нежные, золотисто-карие, такие ясные и вместе с тем бархатные, невероятно выразительные. Сейчас они горели яростью, но он заметил в них и легкую опаску. Куинну почудилось в них нечто знакомое, он, казалось, вспомнил, как они пылали страстью…
Мора…
И вдруг словно вспышка молнии озарила Куинна. Мысленно он увидел девушку с пламенными кудрями, которые опутали его в постели той гостиницы. Пламя в камине, горячие поцелуи… бушующая за окном метель…
— Черт побери! — воскликнул он. — Не девчонка, а сущий кочан капусты! Так это была ты!
Щеки Моры заалели. Она почувствовала слабость. «Не девчонка, а сущий кочан капусты!» Такой он ее запомнил! Она почувствовала себя так, будто он ударил ее по лицу.
— Что ж, мистер Лесситер, узнали наконец? — сумела она выговорить напряженным голосом. — Вспомнили, да?
— Ага. — Он пристально оглядел ее, и Мора Джейн почувствовала в его взгляде нечто оскорбительное. — Я уверен, что узнал. Ты была такая ледышка в ту ночь. По первости. Но кажется, потом мы сумели друг друга согреть.
Мора спрашивала себя, от чего она сейчас умрет — от оскорбления или от тошноты. Она старалась говорить как можно спокойнее, хотя на самом деле ей хотелось вопить во весь голос.
— Теперь вы все знаете. Я говорю правду.
— Да уж. — Он подтащил ее еще ближе к себе, его пальцы сжались вокруг запястья Моры, словно на них защелкнулись наручники. — Все, что я знаю, — так это то, что я встречал тебя раньше. Ну и мы слегка развлеклись. Нет, — поправился он решительно, и в его глазах засветилась насмешка, — мы тогда здорово развлеклись. Но я понятия не имею о том, что ты носишь моего ребенка.
Его ядовитые слова, неприветливый взгляд, циничное высокомерие, с которым он держался с ней, — все слилось для Моры в нечто туманное и ужасное. Она смотрела на него, но не видела большого, нежного мужчину, который любил ее той январской ночью; который говорил ей, что она хорошенькая, и целовал так, словно сам пьянел от этих поцелуев. Он был пьян тогда от виски, поняла Мора.
Сегодня же он был холоден как лед, трезв и нежности в нем было столько же, сколько в диком медведе гризли.
— Да как ты смеешь так говорить со мной! У тебя нет на это никакого права! — Слова из Моры лились потоком. — Я приехала сюда, так как думала, что ты захочешь узнать про своего ребенка. Твоего собственного ребенка! Нашего ребенка! — Она попыталась освободиться от рук Куинна, но не смогла. — Я хотела поступить как положено. Я подумала, что и ты захочешь поступить как положено.
— И что же это значит, бесценная ты моя?
— Ты мог бы… жениться на мне.
Он онемел от потрясения, потом захохотал громко, на всю комнату.
— Не на того нарвалась, ангел мой! На случай, если ты еще не заметила: я не из тех, кто женится и может где-то осесть.
— Я это знаю! — Ее охватило чувство горечи, но тут же в ней взыграла гордость. — А почему ты думаешь, что я хотела бы взвалить на себя мужа на всю оставшуюся жизнь? Уж лучше прыгнуть в яму к гремучим змеям!
— Тогда о чем же у нас разговор?
— О том, что тебе представляется случай поступить со мной и нашим ребенком по-людски, как положено. Я подумала, что ты мог бы на мне жениться и дать ребенку свое имя. Чтобы он не оказался… незаконнорожденным. — Она с трудом произнесла это слово, потом взяла себя в руки и продолжила: — Да, именно поэтому. Я подумала… ты ведь должник… его или ее. — Мора глубоко вздохнула, с трудом удерживаясь от слез. Она не хотела перед ним разрыдаться. — И мой тоже, — закончила она спокойно. — Я думаю, мы оба должники.
На скулах Куинна заиграли желваки. Она увидела в его глазах неприкрытый цинизм, жестокое презрение, и это обожгло ей душу.
— Так что же, мне, стало быть, следует жениться на тебе, а потом испариться?
Мора вздернула подбородок.
— Ты можешь отправляться своей дорогой, а я своей. Я больше ни о чем не собираюсь тебя просить, если ты сам не захочешь мне помочь небольшой суммой денег, чтобы я поселилась где-нибудь, пока не смогу начать собственное…
Резкий смех пробрал ее до костей.
