Et d’autre part, les paisans au labourSi chantent hault, voire sans nul séjour,ResjoyssantLeurs bœufs, lesquelx vont tout-bel charruantLa terre grasse, qui le bon froment rent;Et en ce point ilz les vont rescriant,Selon leur nom:A l’un Fauveau et à l’autre Grison,Brunet, Blanchet, Blondeau ou Compaignon;Puis les touchent tel foiz de l’aiguillonPour avancer1261.
A там – крестьяне в поле день-деньскойБез отдыха, поющи за сохой,Дабы браздыБыки взрывали рьяней и трудыНа ниве тучной принесли плоды;И оных тех быков на все ладыОни притомПодбадривают, клича Русаком,Буланым, Серым, Беляком, Дружком,Стрекалом тыча в них иль батогомГоняя их.
Здесь, пожалуй, есть и свежесть, и некое радостное звучание, но как это бедно в сравнении с изображающими времена года миниатюрами в часословах. Король Рене дает лишь ингредиенты описания природы, в его палитре всего несколько красок, не более. В другом отрывке, описывающем наступление вечера, попытка выразить настроение несомненна. Почти все птицы умолкли, только перепел еще не затих, со свистом кружатся куропатки, ища ночлега; появляются олени и кролики. Чуть дрогнет солнечный блик на высоком башенном шпиле – и вот уже воздух прохладен, пускаются кружить совы и летучие мыши, и маленький колокол часовни звонит к Аве.
Календарные листы Роскошного часослова дают нам возможность сопоставить воспроизведение одних и тех же мотивов в изобразительном искусстве – и литературе. Мы знаем прославленные замки, которые у братьев Лимбург заполняют фон миниатюр, посвященных каждому месяцу. У них есть литературная параллель в стихах Эсташа Дешана. В семи коротких стихотворениях он воспевает замки Северной Франции: Боте, которому позднее суждено было стать местом пребывания Агнессы Сорель, Бьевр, Кашан, Клермон, Ньепп, Норуа и Куси1262. Дешану нужно было бы быть поэтом куда более высокого полета, чтобы добиться того, на что братья Лимбург оказались способны в нежнейших и тончайших творениях искусства миниатюры. На листе, изображающем Сентябрь, мы видим сбор винограда на фоне замка Сомюр, высящегося воплощением грезы: острия башен с флюгерами, фиалы, зубцы, украшенные лилиями, два десятка изящных дымников – всё это расцветает прихотливою клумбой стройных белых цветов в темнеющей воздушной лазури1263. Затем величественный, строгий размах внушительного Лузиньяна на листе, посвященном Марту; мрачные башни Венсена, грозно выделяющиеся над сухою листвой деревьев, – Декабрь1264.
Обладал ли поэт – во всяком случае, этот – равноценными средствами, чтобы вызвать к жизни такие картины? Разумеется, нет. Описание архитектурных форм замка, как, например, в стихотворении, посвященном Бьевру, не может произвести никакого эффекта. Подсчитывание отрад, предлагаемых замком, – это, собственно, и всё, на что способен поэт. В соответствии с природой вещей художник взирает на замок – тогда как поэт, находящийся в замке, разглядывает мир изнутри.
Son filz ainsné, daulphin de Viennois,Donna le nom à ce lieu de Beauté.Et c’est bien drois, car moult est délectables:L’en y oit bien le rossignol chanter;Marne l’ensaint, les haulz bois profitablesDu noble parc puet l’en veoir branler…Les prez sont près, les jardins déduisables,Les beaus preaulx, fontenis bel et cler,Vignes aussi et les terres arables,Moulins tournans, beaus plains à regarder.
Дофин же вьеннский, старший сын его1265,Красой1266 нарек окрестную долину.Поистине там всё ласкает взгляд,Там дивну песню слышишь соловьину;Вкруг замка Марна вьется, шелестятДеревья щедры, и куда ни кинуСвой взор, зрю пастбище привольно, сад,Луга, родник, тенистую лощину,Иль ниву тучную, иль виноград,Иль мельницы вертящейся домину.
Какое различие в действии по сравнению с миниатюрой! А ведь и в стихах, и в рисунке использован один и тот же метод: суммирование того, что можно видеть (в стихотворении также и слышать). Но взгляд художника неуклонно направлен на определенную, строго очерченную задачу: он должен, пусть даже суммируя, схватить единство, предел и взаимосвязь. Поль Лимбург может совместить на одном листе всё, что несет с собою зима (Февраль): крестьян, греющихся у огня, развешенное для сушки белье, ворон на снегу, овчарню, ульи, бочки и тачку, – и к тому же всё это на фоне обширного зимнего пейзажа с тихою деревенькой и одиноким крестьянским двором на холме. Спокойное единство картины остается нерушимым.