дулась, если бы ты не держал меня взаперти.
Улыбка сползла с лица Диего.
— Ты опять о своем.
— Верни мне право видеться с моими рабами.
— С рабами? — недобро хмыкнул Диего, и в глазах его промелькнул затаенный гнев. — Или только с одним из них?
По спине прополз неприятный холодок.
— Диего, о чем ты?
— Ты знаешь.
— Если о Джае, то ведь ты сам хотел, чтобы я зачала от него дитя!
— Правда? — он насмешливо искривил губы. — А я помню другое. Я хотел, чтобы ты зачала дитя от Кима, а ты выбрала этого бешеного пса!
Внезапный приступ дурноты вынудил меня отвернуться. Но Диего обхватил пальцами мои скулы и вновь заставил смотреть себе в глаза.
— Да, я не хочу, чтобы этот раб прикасался к тебе. Он сделал, что от него требовалось, теперь самое время забыть о нем.
Губы стали внезапно сухими и горькими.
— Я вовсе не это имела в виду. Там, за частоколом, находится не только Джай. Сегодня у нас появились новички, неужели ты считаешь нормальным, что они не будут знать свою хозяйку?
Прищурившись, Диего долго изучал мое лицо, а затем все-таки разжал пальцы. Я невольно потерла освобожденные скулы.
— Если я разрешу тебе видеть других рабов, ты ведь будешь встречаться и с ним, не так ли?
— Разумеется, — твердо ответила я. — Он — их наставник. А я должна разбираться в играх, чтобы мои люди могли побеждать. Мы вместе будем определять готовность бойцов, выбирать соперников, обсуждать правила…
— Я понял, — раздраженно оборвал меня Диего. — Ты продолжишь упрямиться и изводить меня, пока не добьешься своего.
Некоторое время он мерил шагами спальню, а потом резко обернулся и приблизился вплотную.
— Хорошо, я разрешу стражам впускать тебя. Но у меня есть два условия.
— Какие? — не дыша, я провела языком по пересохшим губам.
— Пообещай, что больше не станешь отдаваться ему. — Невесело усмехнувшись, он добавил: — И никому другому.
— Обещаю. — Мой голос дрогнул, но я понадеялась, что Диего этого не заметил. — Что еще?
— Еще… тебе пора вспомнить, что я твой муж. От тебя не требуется оставаться со мной всю ночь, но вечера ты будешь проводить на супружеском ложе.
Горло сдавил тугой липкий ком. Вспомнились руки Диего, шарящие по моей груди, прикосновения Кима, развратные картины, что представали моему взору в спальне мужа. Но если это цена, которую я должна заплатить за возможность видеться с Джаем…
— Как пожелаешь, дорогой, — смиренно произнесла я. — Будь по-твоему.
После боя нас кормят обильно и сытно: упругие вареные моллюски, рассыпчатый дикий рис, кашица из спелого авокадо, фрукты. Но вкус еды не ощущается. Нет и привычного оживления во время ужина, слышен лишь глухой стук ложек о миски. Радости не видать даже на лицах сегодняшних победителей, каждый угрюмо смотрит в свою тарелку и избегает встречаться взглядом с соседом.
Побитые и местами окровавленные новички едят жадно и торопливо, с любопытством озираясь вокруг. Испуга в глазах не вижу: похоже, и впрямь попасть во владение семейству Адальяро считается большой удачей. В других домах проигравшим в первый день не светила даже кормежка, а ведь могли и плетьми отходить, и на позорный столб подвесить. Единственный страх новичков, который осязаемо струится в воздухе, читается в опасливых взглядах, касается будущего: их еще не клеймили, вдруг отдадут обратно?..
Я мог бы поддержать, успокоить, развеять страхи, рассказать о наших порядках, но сегодня мне язык будто к нёбу прибили.
Надо как-то справиться с потерей Кйоса и еще двух парней.
— Ну что все как на проводах, не хороним же никого! — первым не выдерживает Зверь.
Один глаз у него заплыл, на татуированном лбу вздувается шишка, поперек живота нехорошая длинная царапина, оставленная острием копья, на локте запеклась кровь, но выглядит он поживей остальных. Его противник, жилистый крючконосый «пустынник», совсем недавно перестал сплевывать кровью и трогать разорванное ухо. На плече у него свежая повязка, не слишком умело прилаженная юным учеником доктора Сальвадоре. «Тяжелых» среди нас сегодня нет, поэтому брезгливый дон передал нас в качестве обучения в руки неопытного подмастерья.
Зверь прав: сегодня все живы. И даже Кйос, который больше не с нами, ранен не смертельно. На его спине уже наверняка выжгли обвитый цепями якорь — символ корабельной верфи дона Дельгадо.
Кйос знает о нас все. Как он распорядится этим знанием?
Хаб-Ариф дружески хлопает меня по плечу и говорит еще что-то, но я не ищу утешений. Поднимаюсь и ухожу подальше от остальных, растягиваюсь на куче соломы у бараков. Рабыни-прислужницы, которые после нашего приезда набивали этой соломой тюфяки для новичков, уже ушли, и мне никто не помешает побыть в одиночестве, предаться невеселым раздумьям.
Как бы не так. Проходит не так уж много времени, и рядом садится чья-то наглая задница. Нетрудно догадаться, чья. Чувствую, как лицо кривит злая гримаса, поворачиваюсь, чтобы послать зануду Зверя куда подальше, но брань застревает в горле.
Это не Хаб-Ариф, а Золд. Смотрит на меня пытливым, тревожным взглядом.
— Чего надо? — бросаю раздраженно.
— Я хочу участвовать в следующих боях.
— Сдурел? Ты только раны зализал.
— Я готов, Вепрь. Вот увидишь, я не подведу.
— Зачем тебе это, парень? — спрашиваю уже мягче, понимая, что Золда манит на Арену не просто бойцовский азарт.
Он на миг опускает ресницы и сжимает кулаки.
— Хочу отвоевать Кйоса.
Рот кажется чужим, когда силюсь растянуть его в снисходительной улыбке.
— Дурак. Думаешь, Кйоса так просто выставят против раба Вельданы Адальяро? Его к нам и на пушечный выстрел не подпустят.
Некоторое время Золд кусает губы, сосредоточенно разглядывая сбитые о тренировочный столб костяшки пальцев.
— Ты не доверяешь мне? — произносит глухо.
— Почему ты так решил?
Теперь Золд смотрит на меня смело и прямо. Мне почему-то нравится этот взгляд.
— Ты ничего не говоришь мне.
— А что я должен тебе сказать? — по позвоночнику ползет холодок от неприятных предположений.
— Я все слышал. О восстании. Тогда, когда ты говорил об этом Кйосу. Долгое время думал, что мне почудилось это в бреду, но теперь знаю, что нет. Я видел, как вы шептались со Зверем, Кйосом… Все ждал, когда ты скажешь мне. Почему ты доверился ему, а мне нет?
Долгое время смотрю на него, пытаясь удержать внутри вихрь эмоций — досаду на собственную глупость, злость на наглого юнца, страх, что тайна по моей вине так легко перестает быть тайной. Но в конце концов понимаю, что если парень так долго держал в себе столь опасный секрет и никому не проболтался, то он заслуживает доверия.
— Ладно. И что ты думаешь об этом?
