Отчего-то мысль о голодном ребёнке, которому придётся искать еду посреди пустыни, страшила её больше, чем перспектива сразиться со всей армией Радхаба и его влиятельного дяди-купца.
Уйти им удалось незамеченными, несмотря на то, что Лиуру нужно было в прямом смысле тащить на себе. Лишь возле кухни они наткнулись на неудобного свидетеля – купца-северянина, который прятался от садхама под большим тазом. Немолодой уже мужчина, с брюшком, перепуганный вусмерть, но притом напыщенный и явно привыкший к власти, осторожно высунулся из-за своего укрытия и, заметив юношу-киморта, побледнел в прозелень. А затем – принялся лопотать что-то на смеси двух языков, то ли угрожая пожаловаться в конклав, то ли обещая жестокое возмездие от самого лорги.
– Тысячи мечей обрушатся на вас! Тысячи! – бормотал он, раздувая щёки, пока изрядно заскучавший Сэрим не заставил его умолкнуть ударом по голове.
– Вот ведь болтливый… Ясноокая госпожа, киморты вроде умеют лишать человека воспоминаний, верно?
Фогарта переступила с ноги на ногу в раздумьях.
– Учитель рассказывал, что делать надо, но я сама прежде за такое не бралась. Большая вероятность, что подопыт… э-э, сей достойный господин лишится не только памяти, но и рассудка.
– Экая потеря! – отмахнулся Сэрим. – Да он и без того полоумный, если думает, что может кого-то посреди пустыни гневом лорги напугать. Давай, рази без жалости.
Купца она в итоге всё-таки пожалела, хотя и чуяла, что в будущем это может обернуться бедой. Зато следы при побеге, наученная горьким опытом, замела на славу – половину пустыни, кажется, перевернула вверх дном. Силы у неё предсказуемо закончились к полудню; их хватило только на то, чтоб соорудить от солнца навес из песка, приткнуть по краям два прозрачно-голубых камешка, заряженных морт – воздух охлаждать.
– До заката не будить, – сонно приказала Фог, свернулась калачиком на крышке сундука – и уснула, как в чёрное озеро провалилась.
Разбудили её сдавленные рыдания и тихие причитания на лорги.
– Я ведь думал, что ты… что тебя…
– Мне сказали, что тебя… я тебя похоронила уже…
Брат и сестра, сейчас совершенно неразличимые, если не считать причёсок, попеременно рыдали друг у друга на груди. Онор щеголяла в хисте с плеча Сидше; с Лиурой поделился рубахой Иаллам. Младенец, очевидно, накормленный и хорошенько укачанный, мирно дремал в снятом с тхарга седле, и безобразие, творившееся вокруг, нисколько его не волновало.
«Вот умная девочка», – умилилась про себя Фогарта и, понимая, что дальше уже оттягивать неизбежное глупо, села, зевая:
– Долго я проспала?
– Шесть часов, – тут же откликнулся Сидше. Ярко-синие нижние одежды шли ему необычайно, хотя распущенная шнуровка на вороте смотрелась излишне откровенно; но запасные комплекты одежды хранились в сундуке, на котором спала она сама. – Днём над дорогой стояли клубы пыли – похоже, что от рудника к поместью и обратно проскакал крупный отряд. Однако к нам никто не приближался.
– Очень мудро с их стороны, – кашлянул Сэрим, скосив взгляд на жмущихся друг к другу близнецов, которых сейчас никак нельзя было спутать с взрослыми кимортами. – Воистину недогадливость и недотёпистость сохранили много жизней!
…Рассказ Лиуры о злоключениях был коротким – и страшным. Юношу почти сразу разлучили с сестрой, потому что похитителям стало ясно: он сделает всё, чтобы её спасти. И действительно, за полгода ему удавалось сбежать дюжину раз, не меньше, и всякий раз подводило лишь одно – выносливость. Когда он падал от усталости в сотне или даже в тысяче шагов от очередной разрушенной тюрьмы, то охрана неизменно догоняла его, и дальше всё начиналось по кругу: дурман, истязания, угрозы… Так продолжалось, пока не появилась женщина-киморт в ишмиратских одеждах, чьё лицо было скрыто за покрывалами. «Так не пойдёт», – сказала она и отвела обессиленного юношу в другое поместье.
Когда Радхаб разделил ложе с Онор, то Лиура был совсем близко, за стеной – но сделать ничего не мог, даже закричать.
– Та женщина сказала, что всякий раз, когда я буду упрямиться, к моей сестре будет приходить мужчина, – тихо сказал он, опустив глаза. – И я больше не спорил. С тех пор на девять дней меня лишали дурманом сил, а на десятый сажали за работу. Я мог справляться одним, самое большое – с двумя камнями, потому что быстро уставал, хозяина это устраивало. Один раз они оставили приоткрытой дверь и будто бы ушли, а я… я никуда не ушёл. Не смог.
Лиура замолчал.
Фог зябко обхватила себя руками, хотя под навесом было вполне тепло.
«Как хорошо, – подумала она, ощущая себя последней трусихой, – что мне удалось сбежать тогда… ведь я тоже… я ведь могла…»
Заканчивать мысль ей не хотелось.
– Нет на целом свете человека, который бы тебя осудил, – мягко произнёс Сидше. Он сидел у самого костра, подогнув под себя одну ногу, и выражение лица у него было таким, словно ему пришлось вспомнить нечто крайне неприятное. – Не стану говорить, что самое тяжёлое позади – оно как раз впереди, придётся ведь как-то учиться жить заново. Но самое омерзительное уже миновало. Я отвезу вас на север, – добавил он неожиданно. – На хорошем дирижабле путь не такой и далёкий.
Онор, яростная и отчаянная совсем недавно, протяжно всхлипнула и уткнулась брату в плечо. А тот замер сперва – а потом ещё крепче обнял её в ответ, так, словно заново обрёл не сестру, но часть себя.
…а ещё через час, когда маленький отряд готов был тронуться
