безопасности.
И они приняли всё, как есть, слушая на ночь вместо былин рассказы о том, как их папа, ещё юнец, следуя за своим сердцем и чутьём, раскрывал с друзьями чудовищный заговор Сухомлинова. Как они все сражались за будущее эволэков, как верили в лучшее завтра, как алчные люди снова заставили взяться за тяжкий труд распутывания клубков заговоров, отказаться от семейного счастья. Рассказывала, как с тяжёлым сердцем они приняли страшное решение, расстаться на много лет, чтобы встретиться однажды вновь, вспомнить в назначенный день о том, что где-то есть потерянное было счастье. И они поверили.
Уже почти взрослые сын, огненный, как мама, и дочь, светлая, спелое пшеничное поле, как отец, делали первые осторожные шаги навстречу пепельному кицунэ, и веря, и не веря в долгожданную встречу, рыдали от счастья в объятиях друг друга. Лис жал их так, что едва не ломались кости, не скрывая слёз, умолял понять и простить, целуя заплаканные глаза. Трогательная ласка удивительной крылатой сестры, что тут же откликнулась на просьбу двух лисят покатать их в небесах, подарить минуты головокружительного полёта, и печаль в глазах — Оля ушла навсегда…
Теперь всё хорошо, они снова вместе. Волшебное путешествие с севера на другой континент, наполненное простыми радостями, всем тем, в чём они так долго себе отказывали. Завтрак в кругу семьи, пусть и не дома, а в вагоне-ресторане поезда, бесконечные разговоры в отчаянной попытке рассказать друг другу обо всех событиях за прошедшие годы, в стремлении хоть как-то объединить разрозненные жизни в одно целое. Про учёбу и труд, первые успехи в крошечной школе, единственным учителем в которой была мама и «Перекрёстки», про друзей и подруг, про страшное вторжение неведомого врага, тяжёлые сражения. Они ложились спать только глубокой ночью, когда уже не было сил продолжать бесконечные рассказы, просмотры фотоальбомов…
Поезд остановился точно напротив платформы, где собрались и Раткины и Доронины, уже с нетерпением переминающиеся с ноги на ногу, старающиеся в окнах вагона разглядеть своего неуёмного сына, гадая, что за неожиданный подарок он приготовил своим родителям.
Когда с подножки сошёл Лис, они бросились было навстречу, но Элан проигнорировал этот порыв, повернулся к распахнутой двери, галантно подав руку своей возлюбленной. Афалия, уже едва сдерживая слёзы в своих прекрасных зелёных глазах, сошла на землю богиней огня и солнца, заставляя всех людей на пироне в изумлении замереть хоть на пару секунд. Иния и Кален спустились следом, с весёлыми улыбками рассматривая таких знакомых по фотографиям бабушек и дедушек, но в смущении прижимаясь поближе к маме. А дальше, после секундного шока, оглушительного озарения родни, последовал настоящий взрыв непередаваемых эмоций и радости от нежданной встречи…
В доме бывшего губернатора было не протолкнуться — столько гостей давно не было, не говоря уже о том, что на невероятную весть слетелись, казалось, все корреспонденты столицы, так что, Элану пришлось вмешаться. Хочешь, не хочешь, а объяснять «чудесное воскрешение» супруги и детей придётся, и Лис, сам того не зная, следуя вложенному Холу, поведал огромной стае работников пера часть правды. Рассказал об убийстве много лет назад своей первой Команды Навигаторов, о том, как невозможность доказать причастность адмиралов к гибели воспитанников заставила спрятать семью, заменив её подделкой. Рассказал, как эта предосторожность неожиданно полностью себя оправдала в страшную Кровавую Субботу, как много лет он претворялся скорбящим отцом, и ждал встречи с бороздящими бескрайний космос подонками, как дождался-таки прилёта «Хоукинса», и припёр Октябрьского и Бёрнетта к стене неотразимыми доказательствами…
Теперь же, он с супругой, оставив на несколько минут родных и гостей в доме, вышел на сумеречную аллею, подышать свежим воздухом, выветрить чуть вскружившее головы вино.
Лис не сводил со своей возлюбленной взгляд, отвыкнув за долгие годы от невероятной красоты пламневласой Лисички. Они держались за руки, часто останавливались под деревьями в угольных тенях, с жаром целовались, выплёскивая накопившуюся усталость от одиночества, с трудом сдерживая вскипающую страсть. Но, он смотрел на свою судьбу не так, как раньше, в глубине голубых озёр была лёгкая неуверенность и не прощённый грех, который теперь не давал ему покоя.
— Элан, — с укором сказала уловившая его смятение Афалия, — Выбрось связь с Аммой из головы, я не виню тебя за это! Мы сами так решили, так с чего теперь мне устраивать тебе сцены ревности? Это тем более глупо, если учесть то, что я сама попросила нашу электронную бестию об этом одолжении!
Она прижала его лицо к своей груди:
— Ты сколько был без ласки? Лет пять, шесть?
— Пять с половиной. — Выдохнул он пьянящий аромат своей женщины. — Почти.
— Ну, вот, — Лиса снова страстно поцеловала его, — Я даже срок правильно угадала, и очень польщена такой выдержкой.
Их глаза снова встретились. Уже исчезала лёгкая настороженность и напряжение, и Элан решительно заявил:
— Я люблю тебя. Сильно-сильно. Я очень скучал, наверное, даже где-то в глубине души точно знал, что ты жива, и мы ещё встретимся, вместе обнимем детей. Наверное, я это действительно знал…
* * *
Шаттл быстро скользил к посадочной площадке, поворачивая двигатели соплами к земле, и колоссальная тяга легко поборола силу гравитации. Короткокрылая машина на несколько секунд почти застыла над пятачком, накаляя поверхность струями горячих газов, и грациозно опустилась, едва заметно качнувшись на мощных стойках шасси.
Рота почётного караула Императорской гвардии вытянулась по стойке смирно, когда по трапу сошёл высокопоставленный вельможа, и склонился перед Императрицей — Франческо Мауджери, прибывший с самой Земли адмирал.
Именно военный представитель, с поручением высочайшей важности от Верховного Совета Федерации, не вызывал удивления, так как ситуация на множестве планет становилась всё хуже и хуже, и каста милитаристов получала всё большее и большее влияние во властных структурах.
Присутствующий при встрече Элан был недоволен отрывом от важнейших дел, но Владычица настояла на том, чтобы именно он сыграл роль экскурсовода. В общем, пока играли гимны, профессор стоял в сторонке, и только после окончания официальной, к счастью, весьма короткой, части приветствия, оказался рядом с высшим офицером и его свитой.
— Добрый день, господин Мауджери, — будучи гражданским человеком, Иригойкойя поздоровался за руку, хотя и был одет в костюм хаки и при оружии.
— Добрый день профессор И… — дальше последовал весьма сумбурный набор звуков.
— Просто Элан, — вежливо улыбнулся кицунэ, понимая, что дорогой гость столкнулся с трудностью в произношении его мудрёной фамилии.
— Элан, — Адмирал кивнул, улыбнувшись в ответ, ещё крепче сжав ладонь, — наслышан о ваших свершениях!
— Какие там свершения, — покачал головой Лис, — Плохи дела, раз вы сюда прилетели?
Его сочувственная
