— У нас. Принесут, — всё так же спокойно ответил Циммерман. — Кстати, там нашего барахла хватает у них, его никто не списывал. Это заберём.
— С чего это? — решил я наглеть до конца. — Это с ваших живодёров взяли, когда они народ в деревне мочили. На месте преступления за шкварник их взяли, так что не хрен. Трофеи есть трофеи!
— Ты это, не быкуй давай, — обернулся ко мне рыжий капитан. — Трофеи были, да сплыли, когда вас взяли. Теперь вы у меня трофей.
В этот разговор никто не вмешивался, все слушали с интересом. Я решил не отступать, понимая, что не за Циммерманом сила сейчас. И вообще он зря с этим вылез, не подумал он. И вовсе не за трофеи на самом деле речь, мне надо показать, что за рыжим капитаном правды нет. Сделать так, чтобы он отступил, публично, при всех, показывая слабость своей позиции. Тогда и дальше легче будет, и наши слова всерьёз воспримут.
— Да ладно! — отмахнулся я. — Щас я поверил, что всё железо на тебе, если ты с живодёрами не из одной упряжки. Сам же сказал, что не по твоей части, а значит, и имущество не по твоей. Они сами на потери спишут. Или всё же ты их заслал людей в деревне стрелять и часть у вас одна? Тогда, капитан, объясняться надо. Вот перед ним хотя бы!
Я указал на молча сидевшего Санька, смотревшего на Циммермана так, что тот должен был просто бежать отсюда без оглядки.
— Объясняй, ты его мать зачем убил, а? А остальных в деревне Вяльцы? Мы же всё видели, сами же покосили тварей ваших. И свидетелей полно, люди ведь ушли, они в Нижнем сейчас. Сотни свидетелей. Тебя ведь тогда вешать можно, как в Нюрнберге.
Циммерман отреагировал так, как я и ожидал — выматерился, плюнул на пол и вышел из сарая широким шагом, сказав: «Да подавись ты! Я тебя самого, баклана, за яйца повешу».
Ага, подавимся мы. Жди. И яйца теперь лучше свои береги. Пределы любому злу есть, даже в глазах людей циничных и недобрых, к каковым я смело относил Рубцова. За ресурсы войну начать он мог запросто, а вот просто живодёрствовать — не верится мне, это уже за гранью. А то, что Циммерман сейчас отступил — это победа наша. И немалая. Мы уже не пленные в глазах того же бывшего полпреда, а те, кому есть что предъявить. Большая разница. Нас беречь надо, мы ведь ещё и полезными оказаться можем.
— Ну, что сидим? — спросил Белов. — Выходим. Транспорт сдаёте под арест, личные вещи получаете. Валера, точно гарантируешь?
— Без базара, — кивнул тот и спросил меня: — Не подставишь ведь, а?
— Не беспокойся, — сказал вдруг Зудин. — Мы теперь до продолжения разговора сами не уедем. Кстати, Сергей Владимирович! — окликнул он Рубцова.
— Слушаю, — обернулся тот.
— Я бы на вашем месте ещё и от ГУЦа людей привлёк, — сказал фээсбэшник. — Они территорию у бандитов отбили, пленных взяли, так что упростят процесс переговоров очень сильно. Вся информация по обстановке в Вятской губернии у них.
— Хорошо, спасибо.
Александр Васильевич Пасечник 1 июня, среда, день
Тимохин запирался недолго, минут десять с того момента, как Усимов с одним из помощников и человеком от Салеева его заместителем майором Баталовым вошёл к нему в комнату — бывшую подсобку в подвале административного двухэтажного здания на отшибе города, неподалёку от военного аэродрома Мигалово, которое теперь перестраивали в совместный КП. Наверху шумели, стучали молотками, время от времени визжала пила, распиливая плитку, пахло штукатуркой и кирпичной пылью, и никто понятия не имел, что сейчас происходит под толстыми бетонными перекрытиями подвала.
Тимохин с виду никак не походил на злодея — очки, жидкие волосы, растрёпанная борода, скромный свитер и джинсы. Самый типичный представитель московской интеллигенции из тех, что выросли на Высоцком и Окуджаве, разве что по возрасту не подходящий под понятие «шестидесятник»: Тимохину чуть больше сорока лет.
Ещё он боялся. Боялся так, что с трудом говорил, и руки тряслись. Чтобы его хоть как-то успокоить, а заодно и помочь в откровениях, хитрый Усимов налил ему сто граммов водки, дав запить водичкой и закурить сигаретку. Натощак и на бессонную, полную ужасов ожидания ночь водка упала как доза скополамина. Тимохин заговорил и уже не мог остановиться.
— Николай впервые об этом года два назад заговорил, я тогда ещё на кафедре работал. Сначала так просто рассказал, мол, есть такой вирус, который мертвецов поднимает… — Он судорожно затянулся сигаретой. — Будет, говорит, поднимать, такие работы уже велись раньше. Ну и всё поначалу…
— А потом? — спросил сидящий напротив Усимов.
— Потом возвращался к теме, снова говорил о том, что этот вирус — гарантированный конец света. Потом снова и снова.
— Ну а вам что с того?
— Ну как… понимаете… — Тимохин совсем растерялся. — Ну… ну вот человечество на Земле уже как паразиты… распространилось, в смысле, убивая друг друга, всё прожирая, всё к концу шло уже. И тут…
Он явно растерялся, не зная, как дальше продолжить мысль. Похоже, что просто боялся её продолжать, но Усимов смотрел на него спокойно и невозмутимо, даже словно подбадривая, и Тимохин снова заговорил:
— И тут можно было сразу всё это закончить. Оставить сильных, умных, быстрых!
Вояка Баталов с сомнением посмотрел на тощего и сутулого Тимохина, но тот никакого внимания не обратил.
— Хорошо, — сказал Усимов. — Как пришли к идее со взрывом?
— Это почти случайность, — ответил Тимохин. — Рояль в кустах, но мы им воспользовались. Не будь рояля — придумали бы что-то другое. У меня был студент, Семён Шаевич, толковый парнишка, но с такими… террористическими наклонностями. Не то чтобы серьёзно это, возрастное, но авантюрист ужасный. И так вышло, что у Бори Бермана были связи с его семьёй…
— Берман с какого момента был посвящён? — уточнил Усимов.
— Я не знаю… — чуть растерялся Тимохин. — До меня ещё.
— Понятно, продолжайте.
— В общем, через Борю узнали, что сестра Семёна учится с дочерью Дегтярёва. Случайно узнали. Поговорили, поспрашивали, узнали, что девочка хорошая, но внушаемая. И такая, знаете, из «передовых»… В общем, подкинули ей идею про то, что папа мучит зверюшек.
— И?
— Дальше уже она сама, — улыбнулся Тимохин, оскалив длинные жёлтые прокуренные зубы. — Её только направлять немного надо было. Рита, сестра Семёна, в этом очень помогала.
— Она была в курсе ваших планов?
— Нет, что вы! — даже замахал руками Тимохин. — Кроме нас троих, меня, Бори и Коли Домбровского, никто ничего не знал. Семён думал, что мы под её папу копаем, Боря на его место хочет, вот и помогал. Да и сам Семён хоть и умный мальчик, а дурачок всё же, ему лишь бы приключения. Он, как мне кажется, жизнь уже от онлайновых игр отличать разучился. Он не бомбу закладывал, а зарабатывал себе какой-то там уровень, как эльф-террорист.
