и, несмотря на проливной дождь, отправились в поход, вооруженные кинжалами, колючими булавами, клюшками, дубинками, веревками и факелами. Они взломали ворота и ворвались с криками «бей!» Все находившиеся в доме, и большие и малые, мужчины и женщины, пришли в такой ужас, что сразу же попрятались. Казалось, дом опустел. Хозяйка залезла под постель, а хозяин спрятался за дверью. Коу Дун и Коу Лян с несколькими ребятишками, дрожа от страха, бросились бежать кто куда, чтобы спасти свою жизнь. Разбойники с обнаженными кинжалами и пылающими факелами набросились на сундуки и корзины, разломали их и похитили все золото и серебро, разные драгоценности, головные украшения, наряды, посуду и домашнюю утварь. Хозяину жалко было расставаться со своим имуществом; он не выдержал, набрался духу и, выйдя из-за дверей, принялся жалобно умолять грабителей:
– О повелители мои! Возьмите, что вам нужно, но и мне, старику, оставьте хоть что-нибудь из одежды, а то и в гроб не в чем лечь.
Но разве могли грабители допустить, чтобы им перечили? Один из них подскочил к Коу Хуну и пинком сшиб его с ног. Несчастный! Душа его на три десятых сразу же переселилась в Подземное царство, а остальные ее семь десятых скорбно прощались с белым светом!
Разбойники, обрадованные удачей, покинули дом Коу Хуна, протянули от подножия стены веревочную лестницу и один за другим перелезли через городскую стену, после чего стремглав помчались на запад, несмотря на дождь и глухую ночь.
Тем временем слуги Коу Хуна, убедившись, что разбойники ушли, начали возвращаться в дом и увидели, что хозяин их мертвый лежит на земле. Тут они стали вопить и причитать.
– О небо! Наш хозяин-владыка убит! – кричали они.
Затем все пали ниц перед его телом и стали жалобно плакать.
Между тем близилось время четвертой ночной стражи. Хозяйка и так затаила обиду на Танского наставника за то, что он пренебрег ее приглашением, а тут еще хозяин потратил уйму денег на проводы. Кроме того, хозяйка была уверена в том, что беду на их дом тоже навлек Танский монах и его ученики. А потому она и решила погубить всех четверых. Поддерживая под руку Коу Ляна, она начала нашептывать ему:
– Не надо плакать, сынок! Не думал твой отец, так обильно угощавший монахов, что ныне, в торжественный день исполнения своего обета, эти монахи отнимут у него жизнь!
– Матушка, откуда ты знаешь, что это монахи убили отца? – удивились братья.
– Грабители были до того лютые и храбрые, что, когда они ворвались сюда, я сразу же спряталась под постель и, хотя меня трясло от страха, я все же внимательно разглядывала их при свете огня, – начала рассказывать хозяйка. – И представьте себе, кого я увидела? Державший факел оказался Танским монахом. С кинжалом был Чжу Ба-цзе, а золото и серебро доставал Ша-сэн. Убийцей же вашего отца является Сунь У-кун.
Сыновья поверили матери.
– Раз матушка видела их собственными глазами, значит, так оно и было, – решил Коу Лян. – Эти монахи жили у нас полмесяца и за это время хорошо ознакомились с расположением дома, со всеми дверями, окнами, заборами и закоулками; богатство же всегда возбуждает алчные желания. Воспользовавшись дождливой ночью, монахи вернулись и, мало того, что ограбили нас, но еще и погубили отца! Вот какими негодяями они оказались. Как только рассветет, мы отправимся в окружное управление и подадим на них жалобу за ограбление и убийство.
– А как писать такую жалобу? – спросил Коу Дун.
– Напишем со слов матери, – ответил Коу Лян и сразу же записал: «Танский монах держал факел, Чжу Ба-цзе – кинжал, Ша-сэн вытаскивал золото и серебро, а Сунь У-кун убивал отца».
Пока все домашние кричали и шумели, незаметно рассвело. Матушка послала к родственникам сообщить о случившемся и просить их купить гроб, а Коу Лян с братом отправились в окружное управление подать жалобу.
Начальник окружного управления отличался весьма величественным видом!
Всю жизнь был честен он и прям,
И от рожденья добр, умен,
Но много горя и нужды
Изведал в молодости он.
Ученье с детства полюбив,
Не знал ребяческих утех,
Зато, явившись во дворец,
Сдал испытанья лучше всех.
С тех пор правлением своим
Стяжал он славу мудреца,
Законам предан всей душой
И долгу верен до конца.
И высоко вознесена,
Людскими судьбами верша,
О милосердье и добре
Всегда пеклась его душа.
Повсюду славят жизнь его —
Суровый и достойный путь,
И в летописи наших дней
Его нельзя не помянуть,
Чтоб и в грядущем не померк
Его деяний мудрый свет,
Чтоб имя славили его
Потомки много тысяч лет.
Как будто воплотиться в нем
Решили в наши времена
Правители Хуан и Гун150,
Чьи незабвенны имена.
Любого в округе спроси —
Все воздают ему хвалу,
Как будто ожили опять
Благие судьи Чжо и Лу151.
Коу Лян и его брат, держа в руках таблички, вошли в зал. Опустившись на колени, они громко воскликнули:
– Отец наш, повелитель! Мы явились с жалобой на дерзких разбойников, ограбивших нас и совершивших убийство.
Правитель принял жалобу, принялся читать ее вполголоса, а затем сразу же приступил к расспросам.
– Вчера мне сообщили, – начал он, – что в вашем доме было устроено торжество по случаю исполнения обета, данного вашим отцом. И в связи с этим чествовали четверых достопочтенных монахов во главе с архатом из восточных земель, посланцем Танского двора. Им устроили роскошные проводы, улицы были запружены барабанщиками и музыкантами. Что же произошло потом?
Коу Лян и его брат стукнули лбами о землю и стали рассказывать:
– Повелитель! Наш отец, Коу Хун, двадцать четыре года принимал у себя монахов и кормил их. Эти четыре монаха, пришедшие из далеких стран, как раз завершили заветные десять тысяч, и в тот день обет, данный отцом, был выполнен. В благодарность отец оставил их пожить у себя в доме. Они прожили полмесяца и за это время высмотрели все окна и двери, ходы и выходы. В ту же ночь, когда мы проводили их, они вернулись обратно, воспользовались ненастной погодой и с факелами и оружием ворвались в дом. Они разграбили все золото, серебро, драгоценности, наряды, головные украшения и вдобавок убили отца. Уповаем на тебя, повелитель, что ты заступишься за нас, простых людей.
Правитель округа выслушал
