на карточном счете. Это его честно заработанные деньги. И именно на них Ваня собирался жить в ближайшие два месяца. Оказалось, что финансовая независимость окрыляет, дает уверенность и свободу.
Ваня шел по направлению к метро. Сейчас он спустится под землю, проедет до вокзала, купит билет на поезд. На какой именно – он еще не решил, определится на месте. Очень ему хотелось проехать часть пути по железной дороге, посидеть на мягком сиденье, посмотреть в окно, послушать стук колес. А потом он сойдет на одной из станций и начнется совсем другая жизнь.
Завтра у Вани день рождения, и он встретит его в дороге. Это будет новая страница его жизни.
* * *
Пять дней. Майя получила пять дней передышки. Между свадьбой сына и контрольным УЗИ. Не слишком много. Но не так уж и мало. За это время вполне можно привыкнуть к мысли, что твой старший ребенок – уже взрослый женатый мужчина. И что скоро ты узнаешь, как поживает твой младший ребенок.
Генетические анализы – это хорошо. Просто замечательно, что они показали, что все в порядке. Но это только часть рисков. А они, эти риски, – есть. Майя старалась не думать о них, пока голова была занята подготовкой свадьбы Юни, подготовкой к сессии своих учеников. Но вот сегодня она приедет в клинику, ляжет на кушетку, и ей скажут… Майя зажмурилась и помотала головой. А потом открыла глаза и строго погрозила своему отражению в зеркале пальцем. Давай, Майя Михайловна, умывайся, чисти зубы, мажь лицо кремом, делай макияж. От того, что ты сейчас себя накрутишь, никому лучше не станет. Ни малышу, ни Илье, ни тебе. Если не ради себя, то ради них – держи лицо. Ты это умеешь.
Майя ничего не могла поделать – всматривалась в лицо доктора. Того же самого, что несколько месяцев назад сказал ей про «шесть-восемь». Майя считала, что это будет правильно. Тогда его слова подарили ей самое удивительное счастье, которое может испытать женщина. Может, и сейчас его слова будут так же милосердны.
Доктор едва заметно нахмурился, и сердце Майи замерло. Что там, доктор? Что?! Врач повозил датчиком так и этак, покачал головой:
– Не вижу сердца.
– Как?!
– Да барышня ваша улеглась так, что сердце никак не рассмотреть.
Зато собственное сердце Майи колотилось где-то в горле. Что это значит?! С сердцем ее ребенка что-то не так?! Оно есть?! Не бьется?! Господи… А потом до Майи дошел весь смысл сказанных врачом слов.
– Барышня?
– Да, – доктор повернулся к ней и улыбнулся: – У вас дочка.
Майя в изнеможении прикрыла глаза. Значит, они с Ильей почувствовали верно. Но как же сердце?! Она распахнула глаза.
– А как же вы увидели… что девочка… а сердце не видно… как это может быть?!
– Так сердце в грудной клетке. А тут, ниже все прекрасно видно. Голубушка, вы что так побледнели? – всполошился доктор. – Сердечко стучит, и стучит хорошо. Хотите послушать?
– Хочу, – еле слышно прошептала Майя. И спустя несколько секунд в кабинете раздался негромкий ровный частый стук. Это была самая прекрасная музыка, которую Майя когда-либо слышала.
– Стучит хорошо, – доктор выключил звук. – Судя по нему, все в порядке. Просто я структуру сердца не могу разглядеть. Девушка ваша сердце кому попало не открывает.
– Зато что другое – запросто! – нервно хихикнула Майя. Боже мой, сколько ей еще предстоит вот таких дерганий по поводу и без…
– Это другое, – улыбнулся доктор. – Не волнуйтесь, Майя Михайловна, судя по данным УЗИ, у вас здоровая девочка. Вес, рост, развитие органов – все согласно сроку.
Эти слова окончательно успокоили ее. А что сердце не показывает – так это дочь вся в отца.
На прощание доктор выдал Майе снимок УЗИ, на котором, как она с умилением увидела, была отчетливо видна крошечная ладошка. Ну хоть ручку показала.
* * *
Он стоял у окна. Ждал. Конечно, в кабинет УЗИ можно было пройти и вдвоем, но Илья отчетливо почувствовал, что Май там будет лучше без компании. Май нервничала, хотя держалась отлично. Просто они не умели обманывать друг друга, даже если очень хотели. Не получалось.
Он знал, что поздняя беременность – это повышенные риски. Вернее, узнал не так давно, когда звонил ее врачу. Майя, конечно, все знала с самого начала. И ничего ему не сказала. Она приняла решение. Илье всегда казалось, что глобальные решения в их семье принимает он. Оказалось, не всегда.
И вот сейчас его жена за дверью – один на один с… кем? Или чем? Со своим решением. А он стоит у окна в коридоре и ждет. Он готов принять все, что сейчас напишет в заключении врач?
Илья знал, что готов. Совсем недавно он сказал сыну, что Майя – главный человек в его жизни. Это правда. И что бы сейчас ни сказал доктор за стенкой – хорошее или плохое, – ей нужна будет поддержка. И она ее получит.
А время, как всегда в таких случаях, текло медленно. Правду говорят: ожидание смерти хуже самой смерти. Можно было бы пройтись по коридору, но Илья боялся пропустить момент, когда Майя выйдет из кабинета. Поэтому он стоял у окна и ждал, считая минуты и заставляя себя дышать ровно. Она должна открыть дверь и увидеть его спокойное, безмятежное лицо.
Дверь открылась, на пороге показалась Май. В одежде легкий беспорядок, волосы выбились из узла, лицо взволнованное… Она чуть замешкалась, а потом сделала шаг навстречу.
Их разделяло всего несколько шагов, но это расстояние казалось Илье бесконечно длинным. Он видел ее светящееся лицо и легкую улыбку, он протянул руки… и почему-то вспомнил, как давным-давно, много лет назад стоял вот так же в коридоре и ждал. Ждал окончания ее прослушиваний в Большом. И как потом Май, юная счастливая Май, выбежала из репетиционного зала, споткнулась, а он ее поймал и услышал на выдохе:
– Берут!
Сейчас она молчала. Уткнулась ему в плечо и дышала, а он крепко прижимал ее к себе. Как же страшно тебе там сейчас было, девочка. Дыши, я рядом.
Она дышала, выравнивала вдох и выдох, а он легко, успокаивающе гладил ее плечи.
А потом Майя подняла лицо и с легким вызовом сказала:
– Ну, считывай.
И на этом зрелом лице были абсолютно молодые и счастливые глаза. С плохими вестями так не смотрят.
– Все хорошо? – его голос все же дрогнул. – С ребенком все хорошо?
– С нашей дочерью все в полном порядке.
Дочерью… нашей дочерью… у них действительно
