Слабость происходит от лени или по недоверию к самому себе: несчастны те, которые слабы по сим двум причинам разом: если речь идет о частном лице, то это – ничтожный человек, если же о монархе, то он ничтожен вдвойне.
XXVII
Тот день в Сен-Клу был всего лишь балаганом: накипь времен революции и борьбы партий не могла бороться против меня и против Франции. Были там и люди, которых сильно стесняло их положение, а тот, кто разыгрывал из себя Брута, был признателен мне за то, что через двадцать четыре часа его выбросили вон.
XXVIII
Дурак имеет великое преимущество перед человеком образованным: он всегда доволен собой.
XXIX
Вы хотите узнать, надежны ли ваши друзья? Для сего надобно оказаться в несчастии.
XXX
До Ватерлоо я думал, что Веллингтон обладает дарованием полководца. Сведущие в военном деле бывалые военные были повергнуты в изумление, когда заметили, что он завладел Мон-Сен-Жаном: после этой глупой ошибки от меня не ускользнул бы ни один англичанин. Своим успехом Веллингтон обязан прежде всего собственному своему счастию, а затем – пруссакам.
XXXI
В Древней Греции жило семь мудрецов; в Европе же сейчас не видно ни одного.
XXXII
От ума до здравого смысла дальше, чем думают.
XXXIII
В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания, следуют моей политике и так далее вплоть до того тона, который задавал мой двор: значит, мое правление было не так уж плохо и нелепо, как о том говорят?
XXXIV
Храбрость – это условная разменная монета: тот, кто дерзко ищет смерти в неприятельских рядах, трепещет перед мечом палача. Так же как и фальшивые жетоны, имеют хождение и ненастоящие храбрецы. Сказать по правде, храбрость – врожденное качество: она не приобретается.
XXXV
Старые, подновленные штукатуркой, монархии существуют, доколе народ не почувствует в себе силы: в подобных сооружениях порча всегда идет от самого основания.
XXXVI
Те, кто добивается почестей, подобны влюбленным: ведь обладание ими снижает их цену.
XXXVII
За свою жизнь я сделал немало ошибок; самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам.
XXXVIII
Франция – неисчерпаема: я нашел тому доказательство после войны в России и в 1815 г. Ударьте по земле, и из нее появятся и деньги, и армии. Францию никогда не постигнет судьба порабощенной и разделенной страны.
XXXIX
Самое верное средство остаться бедным – быть честным человеком.
XL
Десяток говорунов производит больше шума, нежели десять тысяч, которые молчат: в этом заключается средство к достижению успеха тех, кто лает с трибун.
XLI
Короли и обманутые мужья всегда последними догадываются о том, что над ними смеются.
XLII
Будучи смелым, можно решиться на что угодно, но невозможно все довести до конца.
XLIII
Я победил королей во имя державной власти; короли же победили меня, заявляя во всеуслышание, что действуют во благо народов: они совершили большую ошибку, лишив меня трона. Подождем развязки.
XLIV
Я предпочитаю силу вывода красоте стиля: деяния стоят всегда больше, нежели слова.
XLV
В революциях мы сталкиваемся с людьми двух сортов: теми, кто их совершает и с использующими оные в своих целях.
XLVI
Я люблю величественное в искусстве. Для меня или возвышенное, или ничтожное: третьего не дано.
XLVII
Месть скверному человеку есть воздаяние добродетели.
XLVIII
Сэр Гудзон Лоу – не что иное, как неучтивый тюремщик: такова его должность. Говорили, и не однажды, что обращается он со мною так потому, что чувствует мое превосходство.
XLIX
Человек в слепом подражании всякий раз устремляется за первым встречным. Что до правительства, то здесь всегда потребны ловкие пройдохи, без которых ничто не может быть доведено до конца.
L
Сильные духом избегают наслаждений, как мореплаватели подводных камней.
LI
Привычка приводит нас ко многим безрассудствам; самое непростительное из них – сделаться ее рабом.
LII
Если бы Корнель дожил до моего времени, я сделал бы его министром.
LIII
Роспуск моей армии история поставит в ряд самых опрометчивых политических ошибок королевского правления.
LIV
Просвещенной нацией не управляют полумерами: здесь нужна сила, последовательность и единство во всех деяниях.
LV
Тот, кто предпочитает богатство славе – расточитель, который берет у ростовщика и разоряется на процентах.
LVI
В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Иена, если не считать еще и четвертого, когда я дал австрийскому императору аудиенцию во рву на поле сражения.
LVII
Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян. Дерзкие предприятия и мне особенно удавались.
LVIII
Палата представителей, которую я создал, закончила свое поприще вместе со мною. Она могла спасти Францию от нашествия, дав мне неограниченную власть. Два десятка мятежников повредили себе сами: они сделали глупость, когда завели разговор о конституции в то время, когда Блюхер расположился лагерем в Севре. Мне показалось, что в их лице я вижу греков поздней Империи, кои узрели пред собою Магомета.
LIX
После моего отречения в 1815 г. неприятель еще мог быть разбит. Я предлагал дать мне командование и не имел при этом никаких личных видов.
LX
Для религии служители культа – то же, что чиновники для власти. Человек заурядный измеряет кредит куртизана числом его лакеев; чернь судит о всесилии Бога по количеству священников.
LXI
Я никогда не мог одолеть больше одной страницы Тацита, это – невероятный болтун; Полибий же, напротив, – не какой-нибудь декламатор: он доставляет удовольствие и просвещает.
LXII
Мое правление было либеральным, поелику оставалось твердым и строгим. Исполнителей я приглашал отовсюду: меня мало заботили убеждения, лишь бы следовали моим правилам. Мне было легко, ибо я строил заново.
LXIII
Я осыпал золотом моих сподвижников; но мне надобно было понимать, что, разбогатев, человек уже не хочет подвергать себя смертельной опасности.
LXIV
Храбрость укрепляет престол: трусость, бесчестие колеблют его, и тогда лучше всего отречься.
