В конце концов Гарет пришел к выводу, что Дагнарус способен сам о себе позаботиться. Владыка Пустоты, защищенный ее магическими доспехами, обладающий не одной, а многими жизнями, — он уж явно не падет жертвой кинжала Сильвита. Во всяком случае, не сейчас. Гарет продолжил поиски, направившись к башенной комнате. Он надеялся, что застанет Хельмоса там, следящим за панорамой битвы.
Внутренняя, потаенная часть существа Гарета желала Сильвиту успеха; желала эльфу осуществить то, чего Гарет со своей мертвой душой не смог сделать сам. Он согласился с этим ужасающим пожеланием и продолжил путь по коридорам дворца.
* * *
Виннингэль был обречен. Защитники города еще продолжали оборонять северную стену, но черный огонь и неожиданный удар в спину, нанесенный и наносимый частями Дагнаруса, неумолимо косили их ряды и подрывали боевой дух. Город, который они пытались отстоять, был охвачен пламенем пожаров. К тому же в городе уже бесчинствовали наемники принца, получившие обещанную свободу грабить и насильничать.
Капитан Аргот был вынужден бросить свои резервные отряды на борьбу с огнем, который стал неуправляемым и без разбору пожирал жилые и хозяйственные здания. Охваченные паникой жители, безуспешно пытавшиеся спасти свои дома, заполонили улицы и только мешали усилиям пожарных. Но воды взять было неоткуда — река странным и необъяснимым образом пересохла.
Получив донесение об этом, Аргот наконец-то понял со всей ясностью замысел Дагнаруса. Да, городу это грозило неминуемым поражением, однако капитан, сам будучи военным, не мог не отдать должное стратегии принца.
— Каков полководец! — произнес он вслух, с неохотой высказывая свое восхищение. — Какой тонкий...
Это было последнее, о чем он успел подумать, но уже не успел сказать. Вражеская стрела ударила ему прямо в глаз. Смерть наступила раньше, чем тело капитана повалилось со стены.
Весть о том, что Владыка Пустоты с помощью дьявольской магии иссушил реку, обескровив Виннингэль, была первым сокрушительным ударом по защитникам города. Второй удар они получили, услышав, что войска принца с легкостью взяли дворец, зайдя с тыла, и теперь движутся в направлении северной стены. Защитники Виннингэля оказались между молотом Дагнаруса, занесенным над ними сзади, и наковальней Шакура, теснившей их снизу.
Солдаты продолжали обороняться, решив, что лучше погибнуть здесь, чем заживо сгореть в пламени пожаров или быть растоптанными обезумевшей толпой жителей.
В верхнем помещении одной из башен дворца Анна, как могла, оберегала покой несчастной, утратившей рассудок Эмилии. Вдовствующая королева была совсем плоха: она то дрожала, то заливалась слезами. Хуже всего, что теперь к этому добавились приступы жуткого хохота. Анна делала все возможное, чтобы хоть как-то успокоить выдуманные и реальные страхи вдовствующей королевы. Совладать с последними было несравненно сложнее. В покои Эмилии пробивался дым; извне долетали непривычные звуки, эхом отдававшиеся в коридорах дворца. Слышались топот бегущих ног, голоса, выкрикивающие приказы, звон и лязг стали.
Но вскоре звуки сражения стихли. В воздухе повисла зловещая тишина, действующая столь же удушающе, как и дым.
— Что... что это значит, ваше величество? — спросила врачевательница, также решившая остаться рядом с Эмилией. — Мы победили?
Анна отвернулась от открытого окна, откуда смотрела на охваченный пожарами Виннингэль.
— Да. Уверена, что так оно и есть, — солгала Анна. — Скоро все кончится, и наступит тишина.
Хотя бы здесь королеве не пришлось прибегать к спасительной лжи.
Даже сюда долетали крики из города. Где-то отчаянно плакал ребенок. Наверное, он тщетно пытался выбраться из горящего дома.
— Что там? — встрепенулась Эмилия. — Я слышу, как плачет мой малыш! Немедленно принесите его ко мне!
Анна закрыла шторы.
— Нет, что вы, — возразила она, пытаясь улыбнуться пересохшими губами и одновременно боясь, что они треснут и из трещин польется кровь. — Не волнуйтесь, ваше величество. Ваш малыш крепко спит. И вам надо попытаться уснуть, — приговаривала она, и слезы катились у нее по щекам.
Из коридора доносились гулкие размеренные шаги. Громко стучали подковы солдатских сапог. Врачевательница зажала рот рукой, чтобы криком не испугать Эмилию. Анна подбежала к ней и схватила девушку за руку. Боевые маги по-прежнему охраняли покои вдовствующей королевы, но понимали, что долго им не продержаться. Их сил не хватит, чтобы противостоять силе, неотступно приближавшейся к ним по коридору.
Из-под плотно закрытых и запертых дверей блеснула яркая вспышка магического света. Послышались крики умирающих, глухие удары и звон мечей. Эхо коридоров повторяло эти леденящие кровь звуки. Потом раздался голос: хриплый, холодный и до ужаса знакомый Анне. Голос отдал короткий приказ. Двери разлетелись в щепки. Магические запоры были уничтожены.
В покои матери быстрыми шагами вошел Дагнарус. За ним вошли Вэлура и солдаты. Принц немного постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку после ярко освещенного факелами коридора.
— Где он? — повелительно спросил принц, поворачивая в разные стороны голову, сокрытую шлемом. — Где Хельмос? Я же знаю, что он здесь. Мог бы не прятаться. Помощи ему ждать неоткуда — караульные у дверей мертвы...
— Тише! — потребовала Анна.
Она встала, загораживая ему путь, бледная и холодная от охватившего ее гнева.
— Не кричите! Разве вы не видите, что пугаете ее?
Эмилия стонала и плакала, дрожа всем телом. Глаза у нее вылезли из орбит, лицо исказилось гримасой, рот перекосился. Она взирала на Дагнаруса в его черных доспехах и остроконечном шлеме, охваченная беспредельным страхом.
Дагнарус снял шлем, откинул прилипшие к глазам потные волосы. Жестом приказав солдатам оставаться на месте, он прошел в глубь комнаты, привыкая к тусклому, колеблющемуся свету. При виде безумной Эмилии на его лице не отразилось ни жалости, ни отвращения. Поначалу принц даже не узнал свою мать.
Лоб Дагнаруса прочертила складка. Он сделал еще один шаг вперед.
— Мама...
Он произнес это слово совсем тихо, едва слышно. Анна услышала его лишь потому, что видела губы принца.
Эмилия выпрямилась и запустила руки в свои всклокоченные волосы.
— А, это ты, камергер.
Обращаясь к Дагнарусу, она сделала жест, который некогда был повелительным, но сейчас, сделанный ее слабой, высохшей рукой, выглядел до отвращения жалким.
— Скажи моему сыну, чтобы навестил наконец свою мать. Я посылала за ним вчера и позавчера, а он так и не явился. Какой злой и неблагодарный мальчишка.
Дагнарус повернул помрачневшее лицо к Анне.
— И давно с ней такое?
— С тех пор... — Анна замолчала, не зная, как лучше ему ответить и какими словами. — С тех самых пор, как вы исчезли, — тихо докончила она.
