Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
Мы ополоснули посуду, забрали в машине трехлитровые банки и пошли искать дом Олынги.
– Какие странные у них имена, – удивлялись мы.
– Да, я никогда не слышал таких, – согласился дядя Миша.
У пробегающего мимо мальчика мы спросили, где нужный нам дом. Он махнул рукой вдоль улицы – третья сакля справа, видите, где дым поднимается из трубы.
Олынга оказалась такой же древней, как сестра, старухой. Она забрала у нас банки, наполнила одну желто-масляной сепарированной сметаной, а вторую – густым парным молоком.
– Вот эта кудрявенькая твоя дочь, да? – кивнула на Маню.
– Откуда вы догадались? – изумился дядя Миша. – Она совсем на меня не похожа!
– Кровь не вода, сынок, она шепчет о родстве.
Она достала из ящичка ветхого комода желтую церковную свечку и протянула ее мне.
– Это тебе.
Мы молча переглянулись.
Денег Олынга не взяла:
– Сестре отдадите.
Когда мы подходили к дому Катынги, то с изумлением услышали пение Ба. Мы постояли в нерешительности несколько секунд возле порога, а потом толкнули дверь.
– Ты представляешь, Миша, – обернула к нам светящееся лицо Ба, – я вспомнила колыбельную, которую мне бабушка пела. Слова давно из памяти выветрились. А сейчас всплыли. Надо же!
– Девочка, – обратилась ко мне Катынга, – тебя недавно напугала большая лохматая собака, и ты, убегая, упала и сильно ушибла левый локоть. Когда приедешь домой, попроси, чтобы мама зажгла эту свечу в изголовье твоей кровати. А я за тебя здесь попрошу. И все страхи как рукой снимет, хорошо?
– Хорошо, – шепнула я.
Катынга погладила нас по щечкам шершавыми сухими ладонями.
– Езжайте.
– Деньги за сметану… – кашлянул дядя Миша.
– Езжайте. Ничего не надо.
– Но как же так?
– Много говоришь, сынок, – отрезала Катынга и повернулась к нам спиной.
– О чем вы разговаривали? – спросил дядя Миша у Ба, когда мы сели в машину.
– Ни о чем. Она молчала, а я плакала. А потом вспомнила песню. И запела.
– Как это ни о чем? Разве не ты ей рассказала, что Наринку собака напугала?
– Нет, – Ба вздохнула, – но я бы даже не удивилась, если она нашу девочку по имени бы назвала.
Остальную дорогу мы ехали в молчании. Каждый думал о чем-то своем и не спешил делиться с остальными своими мыслями.
– Я понял, откуда у них такие имена, – вдруг хлопнул себя по лбу дядя Миша. Мы уже подъезжали к Берду, еще несколько виражей – и из-за холма показались бы развалины крепости.
– Откуда?
– Каты́нга и Олы́нга – это Катенька и Оленька! Видимо, когда-то их родители услышали звучные русские имена и, особо не вдаваясь в подробности, огрубив диалектом, назвали дочерей Катынгой и Олынгой!
Ба всплеснула руками.
– А ведь верно, Миша, все так и есть! Верно-то как!
Манька спала, положив голову мне на колени, Каринка о чем-то усиленно размышляла, шевеля губами. Когда машина поворачивала и кренилась набок, она придерживала Манюню за ноги, чтобы та не свалилась с деревянной лавки.
– Тебя что, совсем не мутит? – в очередной раз спросила она меня.
– Совсем. Но я сильно устала.
– Вот это делааа, – протянула сестра.
И тут Ба снова запела. Голос ее звучал мягко и немного приглушенно, иногда он вибрировал и беспомощно обрывался. Тогда Ба на секунду замолкала, а потом продолжала с прерванного места пение.
Это была старинная песня на джиди[24].
Ба ее допела, а потом перевела:
Когда наступит день
И тучи уйдут с моего порога,
Я толкну калитку
И выйду в чисто поле.
Ай-яа, скажу я миру,
Ай-яа, ответит мир мне.
Ай-яа, скажу я богу,
Ай-яа, ответит бог мне.
Когда наступит день
И тучи уйдут с моего порога,
Я стану бессмертной…
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
