— Да, тётя, — вот теперь Юна очень удивилась. — А откуда вы о нём знаете?
— Он был моим, пока я на него не разгневалась. Тогда его забрали. Говорю же — вздорный, решил дерзить. Потом князь сказал мне, что проиграл его в кости твоему мужу. Ты знаешь, как князь относится к проигрышам в кости. Правда, почти никогда и не проигрывает.
— Значит, по праву Таюр принадлежал князю?
— Конечно. Или его управляющему, не знаю точно.
Визит пора было заканчивать, и Юна распрощалась с княгиней, пообещав скоро прийти опять.
Значит, Таюр принадлежал князю. Или его управляющему. Но неужели Суреш мог ошибиться, неверно завершить сделку? В это даже не верилось…
На этот раз Сайгуру принесли не только свежую одежду, но и бадью с теплой водой и мыло. Ну конечно, нельзя оскорблять взор и нюх мукарранского князя! Однако вымыться было удовольствием. И Сайгур заметил заодно и кровь на своей рубахе, и порезы с царапинами на плечах и на лице — какие-то оставил меч Фунира, какие-то — он попросту не помнил. Тогда, после боя, не думал об этом совсем, забыл, тот угар проходил долго! Это каким же чучелом он предстал вчера перед Юной! Даже неловко.
Пришел старик-лекарь, тот самый — с мальчиком, который нёс корзину. Старик ворчал, смазывая Сайгуру царапины какой-то странно пахнувшей желтой мазью. Но нечего там было ругаться — царапины они и есть царапины.
Потом его окружили стражники и повели, а за воротами позади пристроились конные — так же, как в прошлый раз. И место, куда пришли, было прежним — уже малость затоптанная полянка, князь в том же кресле, такая же толпа, пёстро и богато одетая, которая растянулась по краям поляны, раскиданные ковры и подушки, на которых сидели…
На этот раз там, где сражались Сайгур и Фунир, боролись двое здоровых, мускулистых рабов — безо всякого оружия. Что ж, Сайгур и так мог подраться. Но голыми руками ему не нравилось, без ножей не ходил, как и без меча, впрочем. И забыл уже, когда не имел меча! Что, неужели князь опять заставит, себе на потеху?..
Перед князем и на этот раз стоял стол с черными и белыми клетками, но с противоположной стороны за столом никто не сидел. А фигуры для игры были, князь задумчиво их рассматривал, иногда менял местами. Увидев Сайгура, кивнул:
— А, граф. Ну иди сюда.
И Сайгура подвели к столику и ткнули в плечи — пришлось падать на колени. Правда, обошлось без поклона и приветствий — все об этом благополучно забыли.
— Играй со мной, граф, — сказал князь. — За победу опять будет награда.
— Не умею, ваша милость, не стоит и браться, — мотнул головой Сайгур. — Знаю только, как надо фигуры двигать.
— Ты, граф, сейчас вырос в моих глазах. Знал бы ты, сколько таких, кто может только двигать фигуры, кричат, что умеют играть! Ты понимаешь, что совершенство важно в любом деле, да?
— Да, ваша милость, — выдал Сайгур на медяшку почтительности.
Про совершенство он, может, и понимал. А вот к чему им сейчас такие беседы — понимать отказывался. А скоро затекут колени, в которые уже врезаются какие-то острые камешки…
Он осторожно передвинулся. Камешки, кажется, передвинулись с ним вместе.
— А почему ты не умеешь играть, а, граф? Игра увлекательная. Забавная, — князь посматривал на него исподлобья, чуть-чуть улыбался уголками губ.
— У меня было много дел кроме развлечений, ваша милость.
— Что ж. Играй, как можешь! — приказал князь, и передвинул крайнюю фигуру.
Играть так играть. Сайгур двигал фигуры, не задумываясь, лишь следил, чтобы переставлять по правилам: башня строго по прямой, конь — углом, феникс — в любую сторону. Конечно, проиграл.
— Хорошо, граф, — князь улыбался. — Ты молодец, — и принялся не спеша расставлять фигуры заново.
Сайгур глянул на столик. Что надо князю, не провалился бы он со своей игрой?!
— Юна Тураи дочь моего двоюродного брата, — сказал он вдруг, а Сайгур вздрогнул от неожиданности и уставился на него. — Она долго жила здесь в детстве. Её мать к тому же была подругой моей жены, которая, благодарю её, рожала мне сыновей, и ни одной дочки. Юна её радовала. А я учил Юну играть в шахматы, когда она была маленькой. И нарочно проигрывал, чтобы ей было весело. Когда она выросла, то стала нарочно проигрывать мне. Чтобы я не огорчался. А я огорчался, конечно. Кричал и топал ногами. Я не люблю проигрывать. Князю это не полагается, верно? — он шутил, судя по голосу.
Ну ладно…
— Мне интересно узнать о тебе больше, — продолжал князь. — Слышал, не любишь соколиную охоту. Да-да, не спорю, бесполезное занятие, как и шахматы. А со сворой охотишься? На оленя? На кабана? А на волков?
Он перечислял, а Сайгур всякий раз кивал.
— У нас совсем другие леса, — пояснил князь, — со сворой, как правило, не поохотишься. — А хочешь знать, граф, какой у нас поначалу был договор с моим другом Мортагом насчёт Дьямона? — опять свернул он на другую тему, и Сайгур снова вздрогнул. — Я настаивал, что Челла должна сама выбрать себе супруга, и чтобы я его одобрил. Король согласился, но потом его, видно, отговорили, и мне принесли договор без этого условия. Поверь, граф, мое положение было сложным, король осадил другой мой город, и следовало быстрее разобраться с Дьямоном, который уже сдали. И я подписал, понимая, что никто не останется довольным. Мне показали герцогёнка, которому предназначили Дьямон, Челла его не выбрала бы. Потом мальчишку заменили тобой. Ты нравишься мне больше, но в результате получилось так же смешно.
Сайгур посмотрел прямо в лицо князя, сказал жестко:
— Как бы оно ни было, вы заключили договор, ваша милость, и следовало его соблюдать.
Да, совсем непочтительно.
— Это как сказать, — спокойно возразил князь. — Для меня гораздо важнее то, о чем мы договорились с Мортагом вдвоём, у ворот Гемм. Нас слышали духи гор и Великая Мать. Я уступил его обману, но от этого наш уговор не перестал быть. Всегда договаривайся сам, когда от этого зависит твоя жизнь, понял, граф? Хотя не знаю, пригодится ли тебе мой совет.
Сайгур промолчал. Его мнение не изменилось — князь нарушил договор…
— Ты ведь желаешь знать, что теперь с тобой будет? — опять заговорил князь. — Тебе пора знать. Слушай. Сейчас праздник. Осивур. Мать Гемм особенно наблюдает за нами. Когда решаешь дела в эти дни, то это происходит с её одобрения. Я хотел бы, чтобы ты участвовал в айге, это конные скачки. Ты проиграл бы, и это было бы правильно. Все увидели бы, что ты недостоин высокого положения в Мукарране.
