– Предложение, – ледяным тоном отозвался Липка, – три года этого ждал.
– Вот что, – заметил Варка, – если не хочешь ждать еще три года, хватай ее и пойдем. Отыщем рыжую и домой.
По мнению Липки, Варка всегда говорил дело. Поэтому он сгреб в охапку плачущую Фамку и решительно шагнул за порог.
Уходя, Варка оглянулся, встретил мрачный, ничего не выражающий взгляд Илки и, сорвав с шеи матерчатый мешочек, швырнул на стол. В мешочке было перо, ключ колодца.
* * *
Господин Лунь стоял под одиноким деревом. Дерево покачивалось, шелестело, свежий ветерок приятно холодил щеки после липовецкой жары. И небо здесь было синим, чистым, ясным.
Вот и все. Все земные дела пришли к завершению. Страна оправлялась, как трудный больной после тяжелого бреда. Впрочем, через некоторое время все пойдет по-старому. Люди беспамятны и никогда ничему не учатся. Зато птенцы-подкидыши вернулись домой. Несколько недель он проторчал в распроклятом Липовце, терзаемый воспоминаниями и тревогой. Но вот они вернулись, и он наконец смог тихо уйти. Все закончилось.
Отвернувшись от солнца и зелени, он вошел в замок, плотно запечатал дверь изнутри. Больше сюда никто не войдет. Уходя, бестолковые птенцы забыли задернуть шторы, и в высоте перекрещивались голубоватые лучи света. Он уселся перед потухшим камином. Покрутил в руках позабытую Жданкину куклу. Выросла девочка. Теперь уж в куклы играть не станет. Все они выросли. Стали сильными. Он им больше не нужен.
Кукла полетела в сторону. Он распустил волосы, ослабил завязки ворота, устроился на подушках и стал смотреть вверх, на клочок синего неба в высоте. Дома. Наконец-то дома. Как же он устал. Бесконечно. Смертельно. Заснуть бы. Надолго. Навсегда…
Из глубин сна послышались торопливые шаги. Маленькие босые ноги. У изголовья присела рыжая девочка, склонилась, посмотрела тревожно.
– Вам плохо? Может, настой мяты или вина горячего?
– Вина с пряностями, – пробормотал он. Видение кивнуло и исчезло.
Приятный сон. Или не сон? Он встряхнулся и сел. Лучи наверху сместились, стали золотыми, вечерними. Огонь в камине ярко горел. К нему, робко улыбаясь, шла рыжая Жданка, несла на подносе высокую кружку, плетенку с горкой печенья.
– Как ты сюда попала? – спросил он, невольно улыбнувшись в ответ. – Проходим сквозь стены? Ломаем любые печати? Ныряем в колодцы без ключа?
– Я тут с раннего утра, – объяснила Жданка, – и никаких печатей не было. Просто закрыто от чужих. А колодцы без ключа проходить мы с Варкой давно умеем.
– Что ж ты Варку своего бросила?
– Я подумала… нет… мне показалось, что я вам… что я тут нужна.
Жданка глядела испуганно, покусывала нижнюю губу, руки стиснула за спиной. Ох, что-то тут непросто.
Он пригубил вино, покатал во рту, пробуя на вкус.
– Прелестно. Гвоздика, корица, одно зернышко перца, корень кукушницы, мята, золотарник и, очевидно, чей-то сожженный волос. Приворотное зелье. Кто варил?
– Я, – слабым голосом пискнула Жданка. Мужества у нее совсем не осталось. Прав был Варка. Еще как прав.
– А могу я узнать, чей волос там плавает?
«Убегу, – подумала Жданка, – вот прямо сейчас сорвусь и убегу».
– На кого заговаривала, я спрашиваю.
– На себя, – выдохнула она, развернулась и кинулась прочь. Но тут ее поймали за руку. Вырываться сил не было. Она замерла, стараясь не смотреть вверх.
– Экая глупость, – раздалось у нее над головой.
Смущен. Озадачен. Не знает, что делать. А ты хотела, чтоб он пал на колени и со слезами на глазах признался в своей великой любви? Дура. Правильно Варка говорил.
– Кто тебя на это подбил? Нет, я, конечно, догадываюсь…
– Он только рассказал, как варить, – заступаться за Варку давно вошло у Жданки в привычку. – Я просто так спрашивала. Вообще… Но… вы сказали: «Ты согрела мне сердце».
– Да. Святая правда. Без твоего огня я бы погиб.
– Тогда… не прогоняйте меня. Можно я тут останусь? Мне же не надо ничего… вы и не заметите, что я здесь.
– Ох, ну что мне с тобой делать. Честно говоря, я думал, ты и твой Варка…
– Варка?! – Жданка вывернулась из рук крайна, потянула вверх свободный левый рукав. На сгибе у локтя открылась ниточка шрама. – Вот. У него такой же. Мы давным-давно кровь смешали, еще когда я под мостом жила, а он за меня заступался и штаны порвал. Он сам на кровь наговаривал и сказал, что теперь я ему настоящая сестра.
– М-да. Если он сам наговаривал, так оно и есть. Жаль.
– А мне – нет! – строптиво сказала Жданка.
– Глупая девица. Тебе сколько лет?
– Много. Сем… э… Восемнадцать!
– Да-а. Старость не радость. А мне – ровно в два раза больше.
– Ну и что. Все равно вы самый красивый.
– Угу. Давненько я этого не слышал.
В глубине души довольно пискнуло очнувшееся тщеславие. Стоит рыжая девчонка, говорит глупости, а все равно приятно.
– Красивый я был, когда ты еще не родилась. Смотри.
Большое зеркало послушно соткалось из воздуха.
– Видишь?
Жданка тяжело вздохнула. Растрепанная рыжая дурочка. Красная как свекла, вся в веснушках, лицо круглое, глупое, глаза зеленые как крыжовник и, сплошной позор, мокрые. А рядом прекрасный мудрый крайн, холодное серебро высоких вершин, отражение недостижимого вечернего неба. Конечно, она ему не пара.
– Вижу, – всхлипнула она. – Рыжая дура. И при том нахалка. Возомнила о себе невесть что.
– Ничего ты не видишь. Смотри, какая красавица. Золотые волосы, зеленые глаза, и фигура тоже… кхм… да… Бедный Варка. Часто ему приходилось за тебя драться?
– Да ладно, – надулась Жданка, – я и сама кого хочешь урою. И цветочек потом на могилке выращу.
– Молодец. Одаренная девочка. Не всякий крайн владел таким даром. А теперь обрати внимание на потрепанную персону, по странной случайности оказавшуюся рядом с тобой. Горбатый старик, урод без будущего, без единой надежды, без малейшего желания жить.
– Все это неправда! – в ярости выкрикнула Жданка. – Неправда! Вы себя не знаете.
– Так ведь и ты себя не знаешь, – коварно улыбнулся крайн, – а ну-ка пойдем.
Жданка, совсем измученная, покорно поплелась наверх. Крайн привел ее наружу, на вершину одного из утесов.
– Посмотри вокруг. Красиво, не так ли?
– Красиво, – сквозь слезы улыбнулась Жданка. Давненько она не видела всего этого: синевы неба над холодной Белухой, зеленых волн, пробегавших по пустоши, драконьей спины дальнего леса, за которым лежало все Пригорье, вся страна, спасенная от проклятия.
