он, так же, как и я, подумал, что лучше бы это были мы, а не ты. Знаешь, смерть близкого человека осознать сложнее, чем свою собственную. Своя смерть она как-то спокойнее воспринимается, — на её глазах появились слёзы, и в них читалась злость. Злость не на меня, а на мир за то, что всё так происходит.
— Своя смерть — это избавление от всех проблем, мук, страданий, холода и голода. Однако я её не хочу. У меня нет стимула или желания умирать. Меня не обрадовал этот момент, но я тут ничего не поделаю. Я думаю, что я справлюсь. Всё будет хорошо, — я сделал короткую паузу, а затем добавил то, о чём думал весь день: — Может ты и Борис не пойдёте? Нет никакой необходимости идти именно вам. Нужны я, Мия, Николай и Артём. Вы можете уйти сейчас и дождаться меня у дома Бориса. Я приду, когда всё закончится, обещаю.
— Нет. Я буду сражаться рядом с тобой, даже не думай отговаривать. Если ты умрёшь в момент этого обряда, то я просто должна быть рядом. Я не хочу думать об этом сидя дома. Ты бы смог сидеть дома? Нет. Ты бы побежал за нами. Вот и мы не будем где-то там сидеть. Мы идём с тобой и будем с тобой до конца.
— Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
— Мы тоже не хотим. Значит будем делать всё, чтобы правда ничего не случилось, хорошо?
Я крепко обнял Настю. Я уверен, что у нас двоих были мысли о том, что это, возможно, последние объятия в нашей жизни. В этот момент Борис зашёл в палатку.
— Пошли, сядем у нашего костра, у меня есть пара слов.
— У меня тоже, — я встал и дал руку Насте. Она посмотрела на меня мокрыми от слёз глазами и тоже встала.
Мы пошли к костру, который был немного в стороне от лагеря. У костра уже сидела Мия и, на моё удивление, Артём.
— Артём? Он решил с нами посидеть? — спросил я у Бориса, пока мы не подошли слишком близко к костру.
— Я его пригласил. Чего он будет один молча в палатке сидеть. У него тут нет друзей.
— Ты прав. Молодец.
У костра, помимо тёплой, душевной атмосферы, был горячий чай и лежала гитара, которую Борис тут же взял в руки.
— Песня? — улыбнувшись спросила Настя?
— Да, накидал тут пару строк в корабле. Думаю, вы сразу поймёте о чём она.
Немного настроив гитару и бряцнув пару раз по струнам, он начал:
Песня о бое.
«Мы сидели у костра, ни о чём не помышляли.
Вдруг раздался громкий взрыв, в окружение нас брали.
Вспышки выстрелов кругом, мы доспехи надевали.
И в атаку по телам наших пацанов шагали.
Слышен лязг брони и крики, наши парни погибают.
Я подумал: „Ну, пизда, нас сейчас перехуярят.“
Крик разрезал вдруг эфир — подкрепление прислали.
Мы воспряли духом, но командира потеряли.
Выстрел по броне пришёл, уронив костюм из стали.
Вскрыв огромную броню, быстро Настю доставали.
Бой окончен, враг лежит, утром трупы мы считали.
Дима всё под нос твердит, нас не просто так въебали.»
— Как вам? — сказал Борис, отложив гитару в сторону.
— Такие воспоминания. Мы столько раз могли помереть, но мы всё ещё тут, вокруг костра, — сказала Настя.
— Крепкие вы ребята. Я в своей деревне не воевал толком, а завтра предстоит тяжелейший бой. Я очень боюсь, я не знаю как себя поведу, — сказал Артём.
— Мы все боимся, Артём. Нет людей, которые не боятся битвы. Все мы понимаем, что можем умереть.
— Я тоже никогда не воевала так масштабно, — начала Мия. — Самая крупная перестрелка была против шайки из двенадцати человек. Но тут четыре тысячи идут в атаку. Против врага, которого не ясно сколько и не понятно, как убивать. Если мы все это переживём, то обязательно приезжайте ко мне, я памятники делать буду. И в историю впишу имя каждого бойца, который принимает в этом бою участие.
— Всё будет хорошо. Знал бы мой отец, что сейчас происходит, никогда бы не поверил. Я был каким-то сорванцом, жалким охранником, жадным наёмником. А сейчас меня будут сопровождать четыре тысячи человек. И возможно я умру.
— Нет, не должен, — сказал Борис.
— Ты если что напиши об этом песню. Только, чтобы я в ней красиво умер, — усмехнулся я.
— Вот напишу, послушаешь, и сам скажешь, как переписать, ясно? — строго сказал Борис.
— Жаль я вас раньше не знал, — сказал Артём с ноткой зависти.
— Ты бы разочаровался, — рассмеялась Настя. — Мы очень многое прошли вместе, Артём. То, что прошли Антон с Борисом — история, достойная отдельной книги.
— Да брось ты, в мире много драмы и интересных историй, помимо этой, — я зачерпнул чай из общего ковша. — Но наша общая история, вот таких точно никогда не будет.
— Надеюсь, — сказала Мия и тоже принялась пить чай.
— Я не знаю, что я буду делать, если кто-нибудь из вас умрёт, — начал Борис. — Я банально домой не смогу вернуться. Без вас там будет пусто. Меня убьёт этот дом.
— Я тоже не могу представить, да никто не из нас не может. Но, — я вздохнул, — если такое случиться, то мы всё равно должны это как-то пережить. Наверное.
— Наверное, — усмехнувшись подметила Настя. — Ты сам в этом не уверен. Не будем торопить судьбу. Хватит гадать. Тем более осталось меньше суток, чтобы всё это свершилось. Завтра мы уже, возможно, не ляжем спать. А тратим время впустую, с учётом того, что это может быть наша последняя встреча.
— Кстати про нашу службу Броненосцам никто ничего не спросил, — сказал я.
— Да им похер на нас. Чего сейчас в этом копаться. Ситуация не та, — ответил Борис.
— Может быть, — я смотрел в огонь костра, который плясал и завораживал, а лагерь тем временем оживал.
Оставшуюся часть вечера мы просидели у костра под песни Бориса, наблюдая за сбором и подготовкой солдат. Грузовики уже выстроились в порядок, в котором будут уходить к объекту, а солдаты загрузили внутрь свои вещи. По утру им надо будет взять только то, что они несут на себе, сесть и уехать. Ну и завтрак. Утром обязательно будет завтрак. Мы снова едем одними из первых, но не в грузовике, а в отдельном бронетранспортёре Владимира.
Первым от костра ушёл Артём. Спустя час разошлись и мы. На сердце была тоска. Мне
