как достоверных, так и вымышленных, предостаточно, и сочинять еще одно я не намерен. Всем известны здешние игорные дома, кафе, казино и семь газовых заводов; покрытые щебнем бульвары усажены эвкалиптами, уличные воришки мало чем отличаются от своих собратьев из метрополии, разве что намного чаще пускают в ход нож. Может быть, певцы в городском театре фальшивят больше, чем где-либо еще, зато здешние яванские баядерки – самые пылкие создания на земле, даже цыганки, несмотря на их зажигательные пляски, в сравнении с ними не более чем чопорные и флегматичные англичанки. Наконец, полсотни мельбурнских газет возводят самую наглую рекламу в ранг общественно полезной и филантропической деятельности.
За несколько дней мое любопытство было удовлетворено, я быстро пресытился головокружительными удовольствиями, которыми Королева южных морей прельщает новоприбывших. Я уже изнывал от тоски, вздыхая о чем-то эдаком, что трудно выразить словами.
Случай, эта путеводная звезда скучающих путешественников, здорово помог мне: я имел неоценимое счастье вновь свидеться с тремя джентльменами, с которыми познакомился еще в Мадрасе, и теперь встреча с ними сулила мне новые развлечения.
Страстные спортсмены, майор Кернс, лейтенант флота Мак-Кроули и лейтенант Робартс в любую минуту были готовы оседлать своих чистокровных скакунов и пуститься в безумное странствие, подчиняясь лишь собственной прихоти, обедая, когда выдастся случай, и ночуя в «отеле» под открытым небом.
Однажды ночью мы ужинали в каком-то казино, и разговор наш переключился на охоту. Предмет увлекательный, тема неисчерпаемая. Майор поведал нам о страшной индийской охоте, когда, восседая верхом на слоне, стреляют в тигра, затравленного загонщиками с лицами серо-зеленого цвета, точь-в-точь как у морских богов в парке Версаля. Вслед за лейтенантом Робартсом мы пробирались сквозь леса Капской колонии, эти мрачные логовища львов и гиппопотамов, поля битв известных чудовищ африканского континента. С ностальгией мы вспомнили и охоту в Европе, и с необъяснимой дрожью рассказывал я про облавы на волков с графом Мюратом и травлю благородных оленей и матерых кабанов в Орлеанском лесу в компании милейшего графа де Бетюн-Сюлли.
От подобных воспоминаний мы почти расклеились, поэтому поспешили укрепить дух несколькими бокалами превосходного клико, столь же подлинного, сколь неподдельным было наше волнение, дошедшее вскоре до помешательства: мы уже договорились до того, чтобы организовать не более и не менее как псовую охоту на гигантского кенгуру!.. И в самом деле, есть настоящая сумасшедшинка в странной идее устроить травлю на это фантастическое творение австралийской природы, которой, видимо, нравится ошеломлять натуралистов самыми невероятными научными загадками, а эстетов – наиболее причудливыми формами.
Моим друзьям не составило особого труда выхлопотать себе отпуск в адмиралтействе, и мы весело отправились в поход с охотничьими рожками через плечо, держа путь к жилищу сэра Т. Рида, расположенному во внутренних землях, в десяти днях пути от Мельбурна.
С нами были десять великолепных вандейских псов, которые уцелели из сорока собак, составлявших когда-то мою свору, предмет моей законной гордости. Каждое из этих благородных животных стоило более полусотни луидоров. Они сопровождали меня в странствиях бродячего Нимрода, путешествуя за большие деньги экипажами, пароходами, железной дорогой, а то и в паланкине. Сколько раз я требовал разобрать перегородки полубака, чтобы обеспечить им удобный вольер на борту перевозившего нас судна!
Жизнь каждого пса была подлинной одиссеей. Люмино нашел себе могилу в Голландской Гвиане, в желудке боа, проглотившего пса в мгновение ока. Стентора в морду укусила кобра, и пять минут спустя он умер, случилось это в двухстах лье от Гуаймаса. Что до Маргано, то его утащил на дно Байу-Лафурша луизианский аллигатор. Полдюжины собак спасли мне жизнь в Андах, впившись зубами в морду и лодыжки дикого быка, который рухнул вместе с ними в бездонную пропасть горного ущелья. Те же псы, что избегли гибели, оставались, несмотря на многочисленные рубцы от заштопанных ран и ломоту в суставах, несравненными животными и были способны – вещь, абсолютно непостижимая для любителей псовой охоты, – преследовать любого хищного зверя.
Вьючный мул тащил наш багаж, и у каждого из нас – предосторожность, абсолютно необходимая в Австралии, – имелся свой компас, прочно закрепленный в специальном кармане.
В проводники мы взяли старого аборигена, которому майор когда-то спас жизнь при обстоятельствах совершенно исключительных, поэтому тот привязался к благодетелю по-собачьи. Несмотря на свою худобу, несчастный должен был быть зажарен и съеден с гарниром из овоща, который, возможно, имел бы некоторый успех у Потеля и Шабо. Он представляет собой нечто среднее между помидором и баклажаном и называется Solanum anthropophagorum (паслен людоедский). Майор явился как Господь Вседержитель в тот самый момент, когда заканчивались последние приготовления к пиршеству, и несколькими ударами хлыста и выстрелами из револьвера обратил сотрапезников в беспорядочное бегство, после чего стащил несчастного с противня, где тот уже начал поджариваться. Превосходное знание стариком буша и чудесное охотничье чутье были нам вдвойне ценны, и мы единодушным решением возвели его в звание егермейстера.
После приятного путешествия, прошедшего без каких-либо осложнений, не считая адской жары, от которой в черепе кипят мозги, а тело потеет, как глиняный кувшин, мы прибыли на станцию. Пару слов о том, что здесь называется «станцией». Английское правительство сдает в концессию обширные земли в буше богатым скваттерам, которые строят там фермы, вернее, настоящие крепости, способные противостоять набегам дикарей. Владельцы обязаны, под страхом солидных штрафов, содержать магазин, хранящий запасы товаров всех видов: продукты питания, оружие, боеприпасы, одежду, инструменты для золотодобычи, – и должны продавать их по мельбурнским ценам. Кроме того, они должны приютить как минимум на три дня любого путешественника, попросившего дать ему кров.
Мы отдыхали в течение двух дней, а старик Том в это время отнюдь не бездельничал. Мы окрестили аборигена этим именем взамен причудливого сочетания неблагозвучных слогов, произносимых с икотой и бульканьем: имя, под которым он был известен среди сородичей, наши европейские глотки категорически отказывались выговаривать. Он напал на свежий след гигантского кенгуру и пришел сообщить нам эту радостную весть.
Гигантский кенгуру – это самое крупное четвероногое в Австралии, натуралисты назвали его Macropus fuliginosus, сочтя за честь дать ему имя, дважды оканчивающееся на – us; высотой он примерно два метра, его хвост почти такой же длины, как и тело, а мясо – нечто среднее между говядиной и олениной. В парижском Саду растений вы могли видеть кенгуру обыкновенного, что обитает по соседству со своим соотечественником-казуаром, так тот в полтора раза меньше, но пропорции те же, поэтому вы без труда представите себе это странное животное, на которое мы собирались поохотиться по всем правилам Гастона Феба и дю
