только что тайно уничтожил несколько тысяч представителей их элиты и обрек бессчетное множество других на смерть или депортацию. «Очень вздорный народ!» — кивнул бы головой Фридрих, услышав такое суждение, хотя и ужаснулся бы преступной дикости, которую прикрывали эти слова.
Фридрих не видел почти ничего полезного в русско-турецкой войне, каким бы ни был ее результат. Турция, вероятно, аннексирует Подолию, граничащую с Молдавией и Черным морем. Россия направит войска через венгерскую границу и тем спровоцирует Вену. Союзный договор обязывал Фридриха выплачивать субсидию в 400 000 рублей, пока Россия будет находиться в состоянии войны. Он говорил, что готов к переговорам по продлению этого договора, срок действия которого истекал через три года, возможно, это лучшее время заручиться у Санкт-Петербурга взаимными гарантиями, например о поддержке в вопросе о престолонаследии в Байрейте и Ансбахе.
Перспектива серьезного и затяжного русско-турецкого противостояния будоражила европейские дворы; и вот теперь Оттоманская Порта объявила России войну. Считалось, что кризис возник из-за ситуации в Польше, вышедшей из-под контроля. Русское правительство, казалось, было застигнуто врасплох реакцией Турции на политику России и действия русских войск. Фридрих направил Екатерине письмо с наилучшими пожеланиями, добавив некоторые ценные наблюдения по важнейшим практическим вопросам, которые следовало учитывать при подготовке кампании против турок. Особенно это касалось тылового обеспечения и оперативных оценок полевых командиров, возможно, им придется прикрывать слишком большую территорию. В каждом письме он подчеркивал, что никоим образом не замешан в польских событиях, просто выполняет обязательства по договору с Россией, находящейся в состоянии войны, которая, он надеется, скоро закончится. В феврале 1769 года король направил в Санкт-Петербург в качестве специального посланника графа Линара. Линар, автор ряда философских трудов, большую часть жизни провел на датской службе, но снискал известность как постоянный участник международных переговоров, миротворец и человек, способный находить оптимальные решения. Однажды он сыграл активную роль в обсуждении положений Клостерцевенских соглашений, был способным политиком, которого король уважал. Теперь у него появились кое-какие идеи, пока еще смутные, по поводу того, каким образом, сделав Австрии и России некоторые территориальные предложения за счет Польши, можно привести войну к удовлетворительному финалу.
Британцы спрашивали Фридриха, не намерен ли он послать войска в поддержку русским. «Нет», — отвечал он, только субсидии, которые обязан предоставлять по договору. Французы, как ему стало известно, планировали направить в помощь польским «конфедератам» 100 офицеров во главе с маркизом де Конфлансом и, таким образом, посодействовать туркам. Между тем внутрипольские дела, как бы ни открещивался от них Фридрих, практически неизбежно могли вызвать раздоры или трения далеко за пределами Польши. Россия при поддержке Фридриха начала сразу после смерти Августа проводить там наступательную политику упреждения, но теперь ее действия толкнули значительную часть поляков в объятия ее противников, и турки отреагировали на бесчинства русских на их территории, совершившиеся из-за осознания русскими необходимости подавить мятеж в Польше и последующей неуклюжести их действий.
В течение нескольких лет, вплоть до 1772 года, главное внимание Фридриха было приковано к трем крупным, взаимосвязанным проблемам. Во-первых, русско-турецкая война: как она будет развиваться, к чему приведет, как ее можно ограничить по масштабам и последствиям и остановить? Во-вторых, ситуация в Польше, ставшая причиной войны и требовавшая какого-то окончательного урегулирования, чтобы предотвратить рецидив. И в-третьих, отношения между Пруссией и Австрией: здесь подходы Австрии к польскому вопросу и русско-турецкой войне, а также к урегулированию любого конфликта на Балканах. Другие факторы — позиции Франции и Британии, ситуация в Прибалтике, — все они с точки зрения Фридриха играли некую роль, но в каждом случае она была периферийной. В центре всего стояла Австрия, а в ней с 1765 года положение изменилось. Австрийский император Франц Лотарингский умер, после него главой Габсбургского дома стал сын его и Марии Терезии, Иосиф: он теперь номинально считался «королем римлян». Ему, когда он взошел на престол, исполнилось двадцать четыре года.
Смерть суверенов всегда влияла на международные отношения, правда, в разной степени. Когда через пять месяцев после смерти Франца умер король Дании, Фридрих писал своему послу в Копенгагене, что это «событие, скажу только для Вашего сведения, едва ли большая потеря для Systeme publique[299] Европы». Но вакантный императорский трон — совершенно другое дело. Императрице-королеве Марии Терезии было только сорок восемь лет, и она была, как всегда, энергична, но ей, полагал Фридрих, не хватает денег, и ее наследник столкнется с большими трудностями; он подсчитал, что Франц мог оставить 15 миллионов талеров наличными[300], но эта сумма делилась между всеми его детьми. Он не ожидал немедленных изменений в политике Австрии, однако предполагал, что Иосиф будет испытывать сильную зависимость от матери и станет скорее всего действовать, во всем опираясь на великого Кауница — «столь блестящего в больших делах и столь мелочного и смешного во всем другом», как заметил Фридрих. Кауниц, вдовец, был всецело поглощен страстью к молодой певичке. Многое зависит от личных качеств Иосифа.
За несколько дней до смерти Франца Фридрих получил от Рода, прусского посла в Вене, словесный портрет молодого эрцгерцога. Иосиф, как оказалось, нуждался в непрерывных развлечениях и в деятельности. Утром он отправлялся на верховую прогулку и большую часть дня проводил на конюшне. Пока была жива его первая жена, он выказывал интерес к чтению и музыке — она, принцесса Пармская, умерла очень молодой в 1763 году. Потом этот интерес пропал. Род к тому же сообщал, что молодой человек, похоже, тяготится новой женой, принцессой Баварской, младшей сестрой корреспондентки Фридриха, вдовствующей герцогини Саксонии. Посол предполагал скорую супружескую измену.
Фридриху был не по душе баварский брак Иосифа. После смерти его первой жены Фридрих предположил, что Иосиф поступит по собственному желанию. Наиболее перспективными претендентками, как ему казалось, были принцессы из Савойского или Португальского домов, но выбрали из Баварского, что, как он считал, все усложнит. Однако Род не сообщал, что у Иосифа на уме.
А интересного на этот счет было немало. Иосиф, молодой и несколько поверхностный в своих вкусах, как и Фридрих, многому научился. Он вчитывался в работы мыслителей, особенно Вольтера, пришел к твердой убежденности в необходимости религиозной терпимости, уверовал в силу во имя пользы государства, способную преодолеть личные и групповые интересы. В то время идеалом для Иосифа являлся рациональный, великодушный и просвещенный деспотизм; его, видимо, разделяли многие из его современников, просвещенных суверенов, включая и короля Пруссии. Иосиф был добрым, идеалистически настроенным, упрямым и не очень умным человеком. Он рано стал проявлять нетерпение в том, чтобы начать реформы во имя
