В Нитбее у меня были мгновения и согревающие, и пугающие. Потому что леди Грейс, увидев меня в зале, узнала меня и подошла поговорить.
– Итак, – сказала она после тихого приветствия, – в моем кухонном знакомце, оказывается, течет королевская кровь. Неудивительно, что вы дали мне такой прекрасный совет много лет назад, – она уже совершенно освоилась с ролью леди и герцогини. Ее маленькая собачка все еще повсюду сопровождала ее, но теперь песик бегал у ее ног, и это порадовало меня почти так же, как легкость, с которой она справлялась с обязанностями, налагаемыми на нее титулом, и проявляла при этом нежную любовь к своему герцогу.
– Мы оба сильно переменились, леди Грейс, – ответил я, и она приняла этот комплимент, как я и хотел. В последний раз я видел ее, когда приезжал сюда с Верити. Тогда ей не так хорошо удавалось быть герцогиней. Я встретил ее на кухне, когда ее собака подавилась костью. Тогда я убедил ее, что деньги герцога Келвара лучше потратить на сторожевые башни, чем на драгоценности. Для нее была внове роль герцогини. Теперь казалось, что она никогда не была никем другим.
– Вы больше не мальчик-псарь? – спросила она с улыбкой.
– Мальчик-псарь? Человек-волк! – заметил кто-то. Я обернулся, чтобы посмотреть, кто это говорил, но зал был полон народа, и ни один человек, по-видимому, не повернулся, чтобы посмотреть на нас. Я пожал плечами, как будто это замечание не имело никакого значения. Леди Грейс, судя по всему, даже не слышала его. Она одарила меня знаком своей благосклонности, прежде чем я уехал. Я все еще улыбаюсь, когда думаю об этой вещице: крошечная булавка в форме рыбьей кости.
– Я приказала сделать это, чтобы не забывать... Я бы хотела, чтобы теперь она была у вас.
Она сказала, что нынче редко носит драгоценности. Она вручила мне свой подарок на балконе, поздним вечером, когда сторожевые огни башен герцога Келвара сверкали на фоне темного неба, как великолепные бриллианты.
25 БАККИП
Замок Тредфорд на Винной реке был одной из резиденций правящей семьи Видящих. Здесь королева Дизайер провела свое детство, и сюда она возвращалась каждое лето со своим сыном Регалом, пока он был ребенком. Город Тредфорд – это очень оживленное место, центр торговли в самом сердце скотоводческой и земледельческой страны. Винная река – сонный судоходный поток, путешествовать по которому легко и приятно. Королева Дизайер всегда настаивала, что Тредфорд во всем превосходит Баккип и что для королевской семьи – это самое что ни на есть прекрасное место.
Путешествие назад, в Баккип, богатым на события не стало. Ко времени нашего возвращения Кетриккен была утомлена и измучена. Хотя она пыталась не показать этого, ее усталость была видна по кругам вокруг глаз и морщинам в углах рта. Герцог Келвар снабдил ее носилками для путешествия домой. Она проехала в них немного, но скоро она поняла, что ее только еще больше тошнит от качки. Носилки были с благодарностью возвращены, и она ехала дальше верхом на своей кобыле.
На вторую ночь к нашему костру пришла Фоксглов и сказала Барричу, что несколько раз вроде видела волка.
Баррич лишь пожал плечами и заверил ее, что зверь, скорее всего, просто любопытный и его появление ничем не грозит ни людям, ни лошадям.
После ее ухода Баррич повернулся ко мне и сказал:
– Со временем это будет случаться все чаще.
– Что?
– Волк, замеченный поблизости от тебя. Фитц, остерегайся. После твоего сражения с “перекованными” по замку поползли слухи. Там было очень много волчьих следов, а раны на убитом человеке не похожи на те, что мог нанести клинок. Кто-то уже сказал мне, что видел крадущегося по Нитбею волка в ночь битвы. Я даже выслушал дикую историю о волке, который превратился в человека, когда сражение закончилось. В грязи у палатки королевы тоже остались волчьи следы. Твое счастье, что все выбились из сил и так спешили избавиться от тел. Несколько человек погибли явно не от человеческой руки.
Несколько? Ха!
Лицо Баррича исказилось от ярости.
– Этому надо положить конец. Немедленно!
Ты силен, Сердце Стаи, но...
Мысль прервалась, и внезапно из кустарника донесся удивленный визг. Несколько лошадей испуганно подняли головы. Я сам смотрел на Баррича. Он толкнул Ночного Волка, сильно, но с большого расстояния.
Твое счастье, что он был далеко, потому что сила... – начал я говорить Ночному Волку.
Взгляд Баррича переметнулся на меня.
– Я, кажется, велел положить этому конец. Немедленно. То, что ты делаешь в моем присутствии, оскорбляет меня больше, чем если бы ты ехал, запустив руку в штаны.
Я не ответил. Годы совместной жизни научили меня не спорить с ним о Уите. Он знал, что я связан с Ночным Волком. Я знал, что он по-прежнему будет выносить мое присутствие, пока сможет. Мне не нужно было постоянно напоминать ему, что сознание волка неотделимо от моего. Я согласно склонил голову.
В эту ночь, впервые за долгое время, мои сны принадлежали мне одному. Мне снилась Молли. Она снова была в своих красных юбках и сидела на берегу на корточках, ножом срезала с камней ракушки и съедала их содержимое сырым. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Я подошел ближе. Она вскочила и, босая, побежала по берегу. Я кинулся за ней, но, как всегда, не мог догнать ее. Волосы ее разлетались во все стороны, и она только смеялась, когда я просил ее подождать, подождать. Я проснулся, испытывая странную радость от того, что она убежала от меня, и вспоминая нежный запах лаванды.
Мы ожидали, что нас будут приветствовать в Баккипе. Если учесть, что погода была хорошая, корабли должны были прибыть раньше нас с вестью о нашем триумфе. Так что мы не были удивлены, увидев отряд гвардейцев Регала, выходящий нам навстречу. Но показалось странным, что, заметив нас, они продолжали молча идти вперед. Ни один человек не закричал и не помахал рукой. Они подошли к нам, молчаливые и серьезные, как призраки. Я думаю, Баррич и я одновременно увидели жезл в руках идущего впереди человека. Маленькая полированная палочка, означавшая серьезные известия. Баррич повернулся ко мне, и мы смотрели, как они приближаются. Ужас отразился на его лице.
– Умер король Шрюд? – тихо предположил он.
Я не ощутил никакого удивления, только разверзшуюся пропасть потери. Испуганный мальчик внутри меня ужаснулся тому, что теперь никто и ничто не будет стоять между ним и Регалом. Потом я подумал, как буду называть его “дедушка” вместо “мой король”. Но все это не было связано с моими чувствами как человека короля. Шрюд сформировал меня, сделал из меня то, чем я стал, – к добру или к худу. В один прекрасный день он забрал жизнь мальчика, игравшего под столом в Большом зале, и поставил на ней свою печать. Это он решил научить меня читать и писать, владеть мечом и приготавливать яды. Мне казалось, что с его уходом я должен буду взять на себя ответственность за свои действия. Это была странная и пугающая мысль.
Все уже заметили идущего впереди человека. Мы остановились на дороге. Стража Кетриккен расступилась, как раздвигающийся занавес, чтобы позволить ему подойти к королеве. Ужасное молчание продолжалось, пока он передавал ей жезл и маленький свиток. Красная восковая печать сломалась под ее ногтем. Я смотрел, как она падает на грязную дорогу. Кетриккен медленно развернула свиток и прочитала его. Ее лицо застыло, рука безвольно опустилась. Свиток вслед за печатью полетел в грязь – с ним было покончено, она никогда больше не захочет видеть его. Она не упала в обморок, не закричала. Но глаза ее были устремлены вдаль, когда она бережно положила руку на свой живот. По этому жесту я понял, что умер не Шрюд, а Верити.
