И его мать ему это демонстрировала.
Тави подавил волну возбуждения и сосредоточился на заклинательстве воды.
Эмоции безумной наемницы, а теперь уже Тави нисколько не сомневался в том, что она совершенно чокнутая, затопляли его сознание, порождая спутанный клубок ощущений, который переплетался с его собственным восприятием оружия в ее руках.
— Наварис из Фригии, — тихо произнес Тави, не отрывая глаз от центральной точки ее фигуры. Движениями рук можно было сбить с толку, реальное движение всегда можно проследить по перемещению ее центра тяжести.
Она уставилась на него.
Все что угодно может стать для женщины причиной безумия и одержимости, но некоторые вещи в этом плане вне конкуренции: самые приятные воспоминания и самые страшные душевные раны всегда уходят корнями в семью.
Прозвище Фригийская, как и любой другой метроним в Империи указывал на незаконность происхождения. Дети, которые не были признаны своими отцами и не получали имени его Дома, юридически становились членами "города-дома" и получали имя в зависимости от того, кто являлся Верховным Лордом в том месте, где они рождались.
Именно поэтому Макс стал Антилларом. Его отец, Верховный Лорд Антиллус, так и не признал его официально. Не принял его. Откровенно говоря, порой неадекватное поведение Макса объяснялось шаткостью его положения и незаживающими душевными ранами.
Тави и сам знал, каково это — расти без отца. Его отсутствие породило ощущение пустоты в его сознании, заполнить которую, казалось, не могло ничто. И когда что-то напоминало ему об этом, это было сущее мучение.
О, да.
Если он был прав, то он может ранить Наварис.
Он мог погубить ее, обладая лишь способностью дышать.
— Тебе не победить в этой схватке, — тихо сказал Тави. — Если ты одолеешь меня, эти стены не устоят под натиском канимов. Погибнет каждый.
— Вероятно, — ответила она слишком спокойно. — Но сперва я доберусь до Арариса.
— Даже если это станет твоим смертным приговором?
— Да.
— Зачем? В чем смысл?
— Чтобы доказать, что я — лучшая, — ответила Наварис. — Лучший мечник из всех, кого знала Алера.
Тави старался, чтобы его слова прозвучали естественно.
— Доказать кому? — Тихо спросил он.
Наварис не ответила. К потоку эмоций, исходящему от нее, добавилась боль.
— Я тоже вырос без отца, — сказал Тави.
Наварис замерла. Безумные эмоции, порождаемые ее воспаленным разумом и душой, усилились при слове "отец".
Тави был прав.
Он знал, что может прийти в ярость от малейшего прикосновения к старым ранам, если у него не хватит сил взять себя в руки. У Наварис была та же рана, но, в отличие от Тави, она, даже в лучшие времена не могла держать под контролем бушевавший в ней ураган из ярости и ненависти.
Да, ее воля была тверже алмаза, но Тави был близок к тому, чтобы расколоть ее, сумев нанести удар под правильным углом.
Бой был окончен. Просто она еще об этом не знала.
— Ты же знаешь, что ничего не сможешь доказать своему отцу, — сказал Тави. — Даже если ты одержишь победу над Арарисом и мной, ты все равно умрешь здесь. И история того, что здесь произошло, здесь же и умрет.
Кончик меча Наварис задрожал.
— Он не желал тебя знать, Наварис. Думаешь, гора трупов за твоей спиной заставит его искать возможность для воссоединения? Думаешь, он захотел бы заключить в нежные объятия кровожадную убийцу?
Глаза Наварис распахнулись, она заскрежетала зубами, и еще большая волна страдания хлынула через нее.
— Хватит, — произнесла она дрожащим голосом.
— Этого не будет, — продолжил Тави безжалостно и твердо. — Никогда. Ты превратилась в монстра и не можешь привнести ничего, кроме стыда, в его Дом, так же, как не можешь привнести ничего, кроме страданий, в этот мир.
Наварис начала медленно трясти головой, ее широко распахнутые, безумные глаза вдруг заблестели.
Женщина страдала от боли, очень старой боли, мучившей ребенка, который не мог понять, почему так случилось и как с этим жить. Тави знал, каково это.
Он испытывал подобное всю свою жизнь, и сейчас сложно было сказать, где заканчиваются мучения Наварис и начинаются его собственные.
Боль Наварис подпитывала сама себя, Тави почувствовал, как его сердце сжалось от сочувствия, но заставил себя продолжать.
— Не важно, кого и скольких ты убила. Эти двери всегда будут закрыты перед тобой.
Ее дыхание стало неровным и тяжелым, несмотря на то, что ни один из них не двигался.
— Твое существование — всего лишь результат ошибки. Ты — ошибка, Наварис.
Он понизил голос и мягко добавил:
— Ты — ничто для него. Ничто, Наварис. Убогий бешеный зверь, которого нужно усыпить.
Она издала гортанный рев, и детская обида слилась с ее неистовым гневом и яростью, окончательно разрушив ее самообладание.
Произошло нечто странное.
Усиленные фуриями металла и воды чувства Тави сконцентрировались одновременно и более точно, чем когда-либо до этого. Он увидел следующее движение Наварис, прежде чем она его предприняла, как будто ее намерение передалось через ее эмоции.
Тави не мог с точностью сказать, что именно изменилось, но он абсолютно точно знал, что она собирается бросить кинжал ему в лицо, чтобы отвлечь его и нанести удар мечом.
Тави, призвав фурию ветра, наблюдал за тем, как рука Наварис медленно поднялась и метнулась вперед.
Кинжал сверкнул, переворачиваясь, но Тави, уже успевший поднять свой гладиус, отбил кинжал в воздухе. Из глотки Наварис вырвался рёв бешеной ярости, когда она бросилась вперёд, молниеносным ударом клинка целясь ему в горло.
Это и был тот удобный случай, которого ждал Тави.
Он отрабатывал этот приём так много раз, что действовал, не задумываясь, а его тело двигалось на автомате.
Как только Наварис рванулась вперед, Тави стал опускать тело, подныривая под ее клинок и поворачиваясь по диагонали к линии ее атаки. Как только его левая рука коснулась земли, он отвел правую как можно сильнее назад, а затем мгновенно выбросил вперед, в смертельном выпаде.
Его меч прошел сквозь ее броню и тело с легкой непринужденностью.
Наварис охнула, ее безумные глаза распахнулись. Тави мог ощущать, как она выдыхает, по движению меча в руке.
Она обратила на него свой взгляд и направила на него свой меч, но Тави выпустил свой длинный клинок, пронзивший ее тело и откатился, избегая атаки. Он сразу встал на ноги, перебросил гладиус в правую руку и приготовился.
Наварис из Фригии сделала шаг по направлению к нему. Затем другой. Она оскалилась в гримасе безумия и ненависти, подняла меч…
