В тот же день Гари продиктовал Мартине Карре второе письмо о том, что ею действительно было отпечатано на пишущей машинке заявление Ромена Гари, выступающего под псевдонимом Эмиль Ажар, в котором писатель отказывался от присуждения ему каких бы то ни было литературных премий.
После первого прочтения «Вся жизнь впереди» понравилась Мишель Курно меньше, чем «Голубчик»: новая книга Ажара казалась ему слишком надуманной, написанной на потребу публике. Но Нелла Бьельски, жена, сумела убедить его в литературных достоинствах и большом будущем этого произведения. Тогда Мишель Курно приготовил список вопросов к Эмилю Ажару и поручил Пьеру Мишо отправить их писателю в Рио-де-Жанейро.
К большому удивлению, Мишо ответил: «Этого не потребуется, он сам собирался приехать. Правда, не в Париж а в Женеву». Именно в Женеве и была назначена встреча, на которую Мишель Курно пригласил также Симону Галлимар. Пришла пора Полю Павловичу войти в игру. Гари дал ему подписать контракт с издательством на опубликование «Нежности камней», а потом, 23 июня, потребовал от него написать от руки новое заявление, что автором книг, вышедших под псевдонимом Эмиль Ажар, является Ромен Гари, который «желает сохранить инкогнито». В этом заявлении Поль Павлович подтверждал, что действовал под псевдонимом Эмиль Ажар и подписывал этим именем все договоры с издательством «Галлимар» и направленные в адрес издательства письма.
93
Книгу «Далее ваш билет недействителен» Гари писал в таком же запале, что и историю арабского мальчика Момо. Это очень тяжелый роман, с черным юмором повествующий о навязчивых мыслях стареющего мужчины, который влюбился в бразильянку на тридцать четыре года его моложе. После этой книги «старика Гари» будут отождествлять, скорее, с незадачливым героем «Билета» Ренье, чем с темпераментным Эмилем Ажаром — в последнем журналист Жак Бузеран был готов узнать Поля Павловича.
В обоих романах фигурирует парижский бульвар, который идет от Барбеса до Бельвилля, — здесь живет и юный араб Момо («Вся жизнь впереди»), «сукин сын» в прямом и переносном смысле, которого воспитала теряющая рассудок еврейка Роза, и мошенник Руис, он же Антонио Монтойя («Далее ваш билет недействителен»), поселившийся в комнатушке под крышей притона в квартале Гут Д’Ор.
Этот роман связан со многими предыдущими произведениями Гари, например общими героями. Здесь читатель вновь встречается с шофером Жаком Ренье, с которым познакомился в книгах «Цвета дня», «Грустные клоуны» и «Птицы улетают умирать в Перу»: на нем по-прежнему куртка и перчатки, но теперь он носит еще и черные кожаные брюки.
Гари упорно выводит в своих произведениях сильного, с неукротимой животной страстью мужчину — этот типаж присутствует уже в первом его опубликованном (в журнале «Гренгуар» в 1935 году) рассказе «Буря». Он ходит в одной майке, при ходьбе широко ставит ноги и выразительно обливается потом в самый острый момент повествования.
Героиня новеллы «Птицы улетают в Перу» носила светло-зеленое платье с блестками; так же одета Лаура, возлюбленная Ренье.
В последнем романе Гари «Воздушные змеи» и в романе The Jaded[101], оставшемся незавершенным и неизданным, читатель встречает уже знакомый ему персонаж содержательницы публичного дома, которая когда-то участвовала в движении Сопротивления. В The Jaded главный герой поручает ей переговоры с наемным убийцей. У вора Руиса есть нечто общее с любовником «Леди Л.» Армандом Денисом, который на пару со своими сообщниками Громовым и Сэппером на костюмированном балу в Вигморском замке грабит дам, увешанных драгоценностями. Аналогичную сцену наблюдает Ренье: он видит, как Руис обыскивает на предмет ценностей сумочки приглашенных на праздник в Сен-Жермен-ан-Лэ.
Некоторые эпизоды этого романа звучат с предостережением: например, решение отца отдать свою молодую любовницу сыну, чтобы продолжиться в нем после смерти, а особенно мысль о самоубийстве с помощью огнестрельного оружия, которая возникает в повествовании в связи с Холокостом. Гари именует самоубийство «окончательным решением» — как известно, именно так фашисты назвали свой план геноцида евреев.
Но сам Ромен Гари видел в этом произведении нечто совершенно другое: аллегорию явления, которое он окрестил «отравлением, заражением мужскими ценностями» и которое имело мало общего с подлинной мужественностью. На его взгляд, западный мир, помешанный на мужественности, как ни странно, демонстрирует постепенную утрату последней. Когда Роже Вриньи в интервью с Роменом Гари на канале «Франс Кюльтюр» спросил его, не задает ли название тон всей книге, писатель ответил:
Этой метафорой я хотел охарактеризовать ситуацию, которая наблюдается во всем нашем западном обществе — оно прибегает ко всяческим ухищрениям и может теперь ходить, только опираясь на деревянную ногу: чувствуя, что скоро ему придет конец, оно судорожно ищет опоры. Вот что я хотел как можно удачнее выразить, и это совершенно не зависело от моей личной мечты — красиво, со всей нежностью, я бы даже сказал, со всей женской теплотой, на которую я способен, любить и быть любимым!
Деревянная нога цивилизации — этоя дерное оружие… Но для меня в этой книге главное — история любви… Именно любовь становится связующим звеном между душой и телом, между плотским влечением и чем-то иным, неуловимым! Я твердо верю в некоторые ценности.
По утрам Гари диктовал Мартине Карре как Гари, а после обеда — как Эмиль Ажар. Он радовался, что обвел критиков вокруг пальца. Их доверчивость и полное отсутствие проницательности приводили его в восторг.
Кроме того, Гари обрабатывал перевод на французский язык романа The Gasp, выполненный Андре дю Буше с дочерью. В 1973 году эта книга вышла в США в издательстве Putnam. Для французского издания Гари уже придумал прекрасное название «Заряд души», но оставался недоволен своей работой над текстом романа.
Перед выходом «Билета» Гари попросил Клода Галлимара уделить рекламе этой книги особое внимание: он был убежден, что это «роман нашего времени, роман о Западе, о цивилизации, построенной на мужском начале».
Безусловно, роман не остался незамеченным. Но ряд критиков, как, например, Даниэль Остер, отказались квалифицировать его как литературное произведение. Остер возмущался духом фаллического капитализма в книге и попрекал писателя счетом в швейцарском банке.
Как документальное свидетельство это, может быть, и приемлемо, но в литературном отношении это образчик неореалистической болтовни, исходящей из уст реформатора-энтузиаста… Конечно, у Гари сложились особые отношения с Гонкуровской академией. Но разве Жак Ренье и Милочка, один — находясь в глубоком кризисе, а другая — проникнувшись духом торжествующего капитализма, не представляют оба одну и ту же идеологию? Разве Жак Ренье и подобные ему не призваны искупить грехи своих предков из девятнадцатого века? Но как ни прискорбно, эта «драма» нас не касается. В свое время буржуазия спутала свои личные интересы с интересами Человека в целом; теперь она пытается нас убедить, что ее представление о мужском члене единственно верное, а ведь это самозванство. И не единственное: настоящий Эрос, тот, у которого нет счета в швейцарском банке, всегда ездил без билета.
