ком звонит колокол». Я тут же купила этот бестселлер, принадлежавший перу Эрнеста Хемингуэя. Роль была, конечно, великолепная, но чем больше я вчитывалась в строки романа, тем становилось яснее, что я не подхожу по своему физическому типу. Пилар была женщина могучая, даже мужеподобная, крупная, рослая, сильная, несколько неуклюжая. Даже самые изощренные гримеры из Голливуда не смогли бы сделать так, чтобы я напоминала ее. Я понимала, что как актриса могла бы, разумеется, сыграть ее, однако получился бы совершенно иной образ, нежели тот, какой представлялся самому Хемингуэю. Я боялась, что в результате мог быть нанесен урон авторитету как автора, так и актрисы. В то же самое время в моем положении на тот момент нельзя было просто взять и отказаться от роли, а тем более от такой серьезной. Поэтому я отправилась в Голливуд и провела там длительные встречи с Сэмом Вудом[355], кто должен был снимать этот фильм. Не только сам режиссер, но и все руководители фирмы Paramount настаивали, чтобы я сделала кинопробы, и лишь одна я сомневалась в их выборе. Чем больше мы обсуждали образ Пилар, тем дольше я оттягивала свое решение. Я очень хотела получить хорошую характерную роль, однако понимала, сколь катастрофичной может оказаться для меня неподходящая роль в фильме, который, возможно, вернет Полу Негри на экраны американских кинотеатров.
Но они все звонили мне и пытались уговорить сделать кинопробы. На роль Пилар уже пробовалось очень много актрис, тем не менее эта вакансия оставалась незанятой. Все в Голливуде понимали, какой должна быть Пилар, все, кроме меня. Я уже начала искренне жалеть, что вообще узнала про эту возможность. Искушение принять предложение киностудии было очень сильным, однако не менее сильной оказалась и моя убежденность, что эта роль не для меня.
Какое же облегчение я испытала, когда Хемингуэй позвонил из Нью-Йорка и объявил руководству киностудии, что в роли Пилар его удовлетворит лишь кандидатура греческой трагедийной актрисы Катины Паксино[356]. Автор лучше, чем кто угодно, понимал, образ какой женщины он создал, поэтому сам сделал правильный выбор. Паксино исполнила ее блистательно[357].
После этого мне предложили другую роль в фильме, который был адаптирован с бродвейской комедии. Именно такую я и хотела, поэтому с радостью приняла это предложение.
На киностудии все были довольны, а я сказала своим друзьям: «Ну, наконец-то удалось снять с себя порчу».
Я не ожидала никаких проблем при работе с режиссером Эдмундом Гулдингом[358]. Мы с Эдди дружили еще в прежние годы в Голливуде, однако, как оказалось, товарищ он был ненадежный — до первой беды. Неожиданно он обратился к начальству и наотрез отказался работать со мною в этом фильме. Никаких причин он не привел, лишь заявил, что я «слишком капризная». В тот момент я испытала горькое разочарование, однако, когда позже мне довелось посмотреть готовый фильм, поняла, что все вышло только к лучшему. Эту роль сильно сократили в процессе монтажа фильма, а кинокритики единогласно сошлись во мнении, что вообще не было бы большой утраты, если бы весь фильм остался на полу в комнате монтажера.
Как и все, я хотела оказать содействие усилиям США по достижению победы над врагом, поэтому очень обрадовалась возможности отправиться в турне в рамках программы по продаже облигаций военного займа. Щедрость, с какой люди откликались на призыв покупать эти облигации, позволила мне понять, насколько сильно вся страна поддерживала вооруженные силы. Никто не сомневался, что наше дело правое, а решительность людей, их непреклонное желание победить врага свидетельствовало о проявлении истинно американского духа.
Прошел год, и я, вернувшись в Нью-Йорк, снова впала в длительную депрессию, которую вызвали многие месяцы вынужденного безделья. Помимо того что в моей артистической карьере образовался солидный перерыв, меня стали терзать судебные тяжбы, тянувшиеся еще с той поры, когда моим бизнес-менеджером был Серж Мдивани. В довершение всего управление по налогам и сборам вдруг стало требовать уплатить налоги за все мои заработки, полученные в Германии. В очередной раз все мои мысли оказались занятыми одним — до чего важную роль в нашей жизни играют деньги. Мне никак не удавалось избавиться от этих мыслей, как и не могла отделаться от своих кредиторов. В самом деле, куда же подевались все мои средства?
Я зарабатывала буквально миллионы, а теперь от них почти ничего не осталось…
Желая сохранить резерв наличных средств, еще остававшихся на моих счетах, я жила скромно, в небольшой гостинице, в меблированных комнатах, и понемногу распродавала кое-что из моей некогда знаменитой коллекции драгоценностей. Я пыталась найти что-то, ради чего стоило жить дальше, обнаружить какое-нибудь универсальное средство от всех зол, чтобы помочь сохранить свой разум и душу. Но это оказалось невозможным, на меня вдруг обрушивалось мрачное, черное настроение, и я не в силах была справиться с ощущением безысходности. Как будто мне, подобно Иову, выпали бесконечные испытания, и я должна была пережить их все до самого конца.
Избавил меня от этой ужасающей ситуации кинорежиссер Эндрю Стоун[359]. Он делал фильм на киностудии United Artists, и у него появилась замечательная роль, которую, как он решил, именно я способна сыграть идеально. Название картины было «Привет, Диддл-Диддл!». Для меня оно было совершенно непонятным, непереводимым — какая-то тарабарщина… абракадабра…
— А что это вообще значит — «Привет, Диддл-Диддл!»? — спросила я его.
В ответ Эндрю продекламировал:
— Вот кот, вот и фидл[360]. А корова летит над луной.
В еще большем недоумении, я переспросила:
— Что-что? Что еще за кот с фидлом? И корова летит над луной? Это что — сюжет фильма?
Он рассмеялся:
— Да нет, это детские стихи из «Матушки Гусыни»[361].
Это что же получается? Я появлюсь на экранах в роли персонажа из детских стихов… после тех замечательных, блистательных персонажей, которых я играла в прошлом — великих героинь Флобера, Дюма, Ибсена, Фредро, Мериме?! Что же, я буду матушкой Гусыней?! Однако других вариантов просто не было. Мне следовало немедленно покончить с периодом отсутствия работы и полного бездействия. Правда, я никогда прежде не играла чисто комических ролей, но уже была готова попытаться сыграть что угодно, приняла его предложение и сразу же отправилась в Голливуд.
Пока я ехала на западное побережье, мои страхи несколько уменьшились, как только я прочитала сценарий: сюжет был живой, веселый и к тому же оригинально задуманный. Мой старый приятель Адольф Менжу получил в этом фильме роль моего мужа, а кроме него здесь играли Марта Скотт[362],
