она обнаружила, что Сандос уснул, опершись спиной о ножки ее кресла, сложив на коленях изуродованные руки. Ни о чем не думая, она прислушалась к его негромкому храпу и, наверное, заснула бы и сама, если бы ей не помешало внезапное появление промокшего насквозь, чрезвычайно рослого молодого человека с матерчатой шляпой в руке, заглянувшего под навес.
– Синьора? Надеюсь, что все уже улажено и в порядке? – спросил он, не скрывая тревоги.
– A вы кто такой? – спросила она очень негромким голосом, многозначительно посмотрев на Эмилио.
– Меня зовут Никколо д’Анжели. Д’Анжели – это значит «от ангелов», – прошептал молодой великан. – То есть я у них был, прежде чем попасть домой. Туда отнесли меня ангелы.
Она улыбнулась, и он принял это за добрый знак.
– Так, значит, все будет хорошо? – снова спросил он, вступая под навес. – И жана смогут жить у себя, если не станут никому мешать, так?
Она не ответила, и он проговорил:
– И это будет по-честному, я скажу. С доном Эмилио все в порядке? А почему он вот так вот сидит?
– Уснул. Должно быть, потому что очень устал.
– Ему снятся кошмары. Он боится спать.
– Вы его друг?
– Я его телохранитель. Друзья его, кажется, давно мертвы. – Нико задумался с безрадостным выражением на лице. А потом его осенило, и он просветлел: – Вы его друг, и вы не мертвы.
– Пока еще нет, – согласилась София.
Нико шагнул к краю навеса и какое-то время внимательно следил за игрой молний.
– Мне нравятся здешние грозы, – заметил он. – Они напоминают мне последний акт Риголетто.
София подумала, должно быть, мальчик задержался в развитии. Однако своим появлением он предоставил ей паузу для размышлений.
– Мы нашли вашего сына, синьора, – проговорил Нико, снова поворачиваясь к ней. – Он хочет, чтобы вы посетили его, но для этого ему, по-моему, надо сначала одеться. Я что-то сказал не так?
Она утерла единственный глаз.
– Нет.
Улыбнулась и призналась:
– Исаак никогда не любил одежду.
– Он любит песни, – сообщил Нико.
– Да. Да, в самом деле. Исаак всегда любил музыку. – Она выпрямилась настолько, насколько ей позволяло согбенное тело. – Синьор д’Анжели, как вам показался мой сын?
– Тощий, но там, наверху, они все такие, – оживился Нико. – Там была одна леди, так вот она умерла в родах перед тем, как мы вышли навстречу вам. Жосеба считает, что она слишком исхудала и поэтому умерла – ей не хватило сил, чтобы родить. Мы привезли им пищу, однако люди были слишком голодны, ели слишком быстро и не могли удержать в себе еду.
Он заметил расстройство синьоры, но не знал, как понимать его. Повертев шляпу за поля и переложив весь свой внушительный вес с одной ноги на другую, он прищурился и после небольшой паузы спросил:
– Так что нам теперь делать?
София ответила не сразу.
– Не знаю, – честно сказала она. – Мне нужно время, чтобы подумать.
По прошествии нескольких часов, в первые мгновения пробуждения в удивительно удобной постели, Эмилио Сандос решил, что снова оказался в Неаполе.
– Я в порядке, Эд, – собирался сказать он. – Можешь ложиться.
Тут он полностью проснулся и понял, что не брат Эдвард Бер, а София Мендес провела эту ночь рядом с этой постелью, пока он спал.
– Я переговорила с твоими коллегами, находящимися в долине Н’Жарр, – без каких-либо эмоций проговорила она, – и с женщиной по имени Суукмель…
Помолчав, она бесстрастно продолжила:
– Я не правлю руна, Эмилио, что бы ни говорили твои друзья-джанада. Однако обладаю кое-каким влиянием. Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить свободный проход делегации ВаН’Жарри на переговоры с Парламентом Старейшин. На это уйдет много времени, непросто будет добиться даже того, чтобы вас просто приняли. Старейшины не забыли прежние времена. Есть тут такая женщина по имени Джалао ВаКашан, которую трудно будет убедить. Но я скажу им, что ты и священники – добрые люди и сердца ваши не хотят зла. Ничего большего я обещать не могу.
Сев, он простонал от боли в суставах и сказал:
– Спасибо тебе.
Дождь унесло прочь, и сквозь занавески проливался солнечный свет.
– A ты, София? Что ты будешь делать?
– Делать? – переспросила она и отвернулась, чтобы, прежде чем ответить, представить себе ухоженные города, oживленную политическую жизнь, зарождающуюся торговлю; празднества и торжества; радостное освоение нового и неизведанного. Подумала о перспективах театра, взрывном расцвете техники, об энергии изобразительного искусства, пошедшего в рост сразу после того, как мертвая рука джанада была отнята от жизней руна. Подумала и о Старейшинах руна, которые жили теперь достаточно долго для того, чтобы соединить подлинную мудрость с житейским опытом, и о в чем-то несовершенных младенцах, оставленных жить и уже одаривших свой народ неожиданными благодеянимями.
Конечно, пришлось платить. Одни процветали в новом мире – став свободными в любом смысле слова… другие потеряли опору и не сумели приспособиться. Болезни, слабоволие, неудачи, ссоры; бедность, непостоянство, волнения – все это теперь вошло в жизнь руна. Однако то, чего они уже достигли, достойно было восхищения, и кто знает, чего они еще способны добиться? Только время покажет.
И все это лежит на чаше весов против крошечных кривых коготков и аметистовых глазок, моргающих под ярким солнцем…
В память о Джимми она читала Йейтса, и теперь ей вспомнилась строчка из «Пенсионера»: «Я времени плюю в лицо за то, что стал другим…»
– Делать? – вновь спросила она. – Я стара, Сандос. Вся моя жизнь прошла среди руна, и среди них я должна остаться.
Погрузившись в молчание, София долго сидела к Эмилио боком, изуродованной стороной лица, и наконец произнесла:
– Я ни о чем не жалею, но моя роль сыграна.
Глава 39
Долина Н’Жарр
Декабрь 2078 года по земному летоисчислению
После многомесячного заточения на борту «Джордано Бруно» Дэниэл Железный Конь воспринимал горы, окружающие Н’Жарр, как соблазнительную реальность и направил свой взор на высокий уступ, расположенный к востоку от поселения, в расчете на в той или иной степени впечатляющий вид. У него не было с собой горного снаряжения, обувь совершенно не годилась для восхождения, и ему пришло в голову, что любое падение в подобной местности могло закончиться только самой изысканной смертью. Однако Дэнни нуждался в одиночестве, причем таком, чтобы только Бог знал, где искать его, и потому ушел на рассвете, никого не известив о своих планах. С того самого мгновения, когда Эмилио Сандос, покинув долину, отправился на встречу с Мендес, Дэнни казалось, что отсутствие этого человека сняло с плеч его тяжкий груз. И теперь, начиная
