и Мише, которой заметно стало легче, отправилась на поиски еды, оставив меня одного бродить по саду. Я уединился на несколько минут, собираясь с мыслями.
В последнее время у меня было мало спокойного времени. Это было приятно. Даже если время от времени из кустов доносились вокальные стоны то одной, то другой пары.
В конце концов, я решил найти Орайю. Мне было интересно, продолжает ли она вести беседы с дворянами, или ей тоже наконец удалось вырваться на свободу.
Как только эта мысль пришла мне в голову, я повернул за угол и увидел, что она стоит у одной из стен сада и смотрит на происходящее внизу.
Я остановился.
Я ничего не мог с собой поделать. Мне нужно было хоть минуту посмотреть на нее. Ее крылья были распахнуты, красный цвет поражал своей яркостью даже при свете луны. Ее платье сверкало, как само ночное небо. А ее поза — она держалась как королева.
Иногда я не мог представить, чтобы Орайя могла считать себя беспомощной. Она была самым могущественной личностью, которую я когда-либо встречал.
Я подошел к ней. Она повернулась, прежде чем я успел подойти к ней, и ее улыбка ослабила остатки напряжения в моей груди.
— Ты сбежала, — сказал я.
— И ты тоже.
— В некотором роде. Вместо этого я нашел Мише.
Может быть, связь подсказала Орайе, что это значит, или мое лицо, а может быть, и то, и другое, потому что она слегка вздрогнула.
— О.
— Ага.
— Ты в порядке?
Я пожал плечами.
— Она сама вольна решать. Если это то, что ей нужно, то она сделает это.
Орайя пристально посмотрела на меня, давая понять, что я отношусь ко всему этому не совсем беззаботно. Я вздохнул.
— Несколько недель — еще есть несколько недель. Потом разберемся.
Я отпил вина и нахмурился, желая, чтобы это было что-то более приятное.
Орайя проследила за моим взглядом.
— Мне кажется, эта вечеринка сейчас сама себя устраивает, — заметила она, оглядывая толпу. Затем она встретила мой взгляд с игривым, знающим блеском. — Не хочешь пойти куда-нибудь в более веселое место?
Я ответил без колебаний.
— Да, черт возьми.
Глава
80
Орайя
Признаюсь, я теперь полностью наслаждаюсь вкусом этого дешевого пива. Мы с Райном сидели на крыше в человеческих районах, из-за которой мы испачкали свои дорогие наряды, и смотрели на небо над массой мрачных зданий, вечеринка превратилась в мерцающее пятно света вдали.
Райн с энтузиазмом сделал глоток пива.
— Это, — сказал он, — гораздо лучше.
Я согласилась с ним.
Даже небольшое возмущение, которое мы вызвали, чтобы получить это пиво, стоило того — короны и всё такое. По крайней мере, общественная реакция здесь была больше «немое восхищение», чем «панический ужас» в последние дни. Мы смогли быстро уйти, перебравшись на тихую, тёмную крышу в практически заброшенном квартале.
Я выпил глоток своего пива. Оно жгло немного при глотании. Возможно, навсегда наносило какой-то вред.
— Должна сказать, — сказала я, — что это пиво мне нравится.
— Это из-за уз Кориатиса. Узы придают тебе хороший вкус.
Я негромко рассмеялась. Я смотрела, как он делает еще один глоток, завороженная волной полного удовлетворения, нахлынувшей на его лицо.
Матерь, мне нравилось наблюдать за ним.
В последний раз, когда мы с ним приехали сюда, сбежав с душной вечеринки, чтобы выпить на крыше трущобы, у меня было намерение убить его. Момент, когда я поняла, что не смогу, был одним из самых страшных в моей жизни.
И этот момент, когда меня сразу осенило, как ошеломляюще много он для меня значит, был на втором месте.
Он посмотрел на меня.
— Что это за лицо, принцесса?
Я уставилась в свое пиво, наблюдая за отражением звезд в пенной темноте.
Я ответила не сразу.
— Ты когда-нибудь испытывал страх?
Задать этот вопрос и обнаружить скрытую под ним слабость — это противоречило десятилетиям тренировок. Даже сейчас. Даже с Райном, моим мужем, моей связью, чье сердце было буквально связано с моим.
Что со мной было не так?
Я бы не стала винить Райна, если бы он посмеялся надо мной. Но он не рассмеялся. Его лицо было спокойным и серьезным.
— Все чувствуют страх.
— Это похоже… — Я с трудом подбирала слова.
Я потеряла всех, кого когда-либо любила. И эта любовь была сопряжена с такой болью, с такими сложностями. Моя любовь к Винсенту, запутавшаяся в его лжи и неодобрении. Моя любовь к Илане, скрытая в тенях и резких словах. Моя любовь к матери, украденная у меня полностью.
Любовь, которую я испытывала к Райну, была… пугающей в своей легкости.
Я боялась, что что-то придет и отнимет ее у меня.
Я боялась, что сама разрушу ее, не умея чувствовать что-то настолько правильное.
— Это похоже на ловушку, — прошептала я. — Это…
— Счастье, — закончил он.
Я не подтвердила это, хотя он был прав. Мне казалось, что признавать это нелепо.
— Ты всю жизнь боролась, Орайя, — прошептал он. — В этом есть смысл. Я тоже это чувствую.
Мой взгляд метнулся вверх.
— Правда?
Он усмехнулся.
— Ты думаешь, я не испытываю ужаса каждый раз, когда смотрю на тебя? — Он коснулся моего лица, проведя по изгибу щеки, вниз к подбородку, и его улыбка смягчилась. — Черт, конечно, я ужасаюсь. У тебя мое сердце.
У тебя мое сердце.
Эти слова поразили меня — так правдиво, на стольких разных уровнях. Мое сердце принадлежало Райну, как бы долго я ни отрицала этого. Оно принадлежало ему во всех смыслах этого слова задолго до того, как я попросила богиню связать его с ним. И узы Кориатиса, какими бы сильными они ни были, все равно пугали не меньше, чем любовь, которую я к нему испытывала. Черт возьми, возможно, любовь пугала меня даже больше.
Отдать кому-то так много себя. Дать кому-то силу уничтожить тебя.
Я могу понять, почему Винсент так и не научился этому. Я понимаю, что проще никогда не чувствовать подобной уязвимости.
И все же.
Я прижала ладонь Райна к своему лицу, прислонившись к его прикосновению.
И все же, в этой уязвимости тоже была такая безопасность. Абсолютный парадокс.
Но ведь это имело смысл для нас, не так ли? Мы с Райном были как парадоксы. Человек, ришанец и хиадж. Рабы и королевские особы.
— Я знаю, что нам однажды все равно придется сражаться, — сказал он. — Но нам больше никогда не придется делать это в одиночку. А это уже кое-что значит.
Это имеет значение для всего.
Я улыбнулась ему в ответ.
— Ты хороший
