это была неплохая идея.
Она насмешливо хмыкнула, затем откусила кусочек пирожного.
— Все прошло хорошо, — сказала она ртом, полной еды. — Церемония. И вечеринка тоже. Я еще не видела, чтобы кто-то умер.
Я не был уверен, что это показатель удачной или неудачной королевской вечеринки вампиров.
Но эта мысль улетучилась, пока я наблюдал за ней. Теперь она старательно избегала зрительного контакта, с интересом разглядывая цветы.
— Я думал, у тебя больше нет от меня секретов, Мише, — сказал я.
Она перестала жевать. Потом повернулась ко мне, широко раскрыв глаза, будучи встревоженной.
— Она сказала, что не скажет тебе!
Она?
Мои глаза сузились.
— Она?
Глаза Мише расширились еще больше.
— Черт, — прошипела она.
— Хорошо. Черт. Кто она? Орайя?
— Мне нужно пойти посмотреть на…
Она начала отворачиваться, но я схватил ее за локоть.
— Мише. Что, черт возьми, случилось?
Она испустила долгий вздох, затем снова повернулась ко мне.
— Я просто… я не хотела делать это здесь.
— Делать что?
Я ненавидел, когда подозрения подтверждались. Последние несколько недель Мише была сама не своя. Она не была прежней со времен встречи с принцем. Или — кого я обманываю? Она не была прежней со времен инцидента в Лунном дворце. Мой взгляд упал на ее руки, на длинные перчатки, закрывающие шрамы от ожогов, которые она не позволяла видеть никому, даже мне.
— Что, Мише? — спросил я, более мягко.
Она подталкивала вилкой еду на своей тарелке.
— Я… Я решила уехать на некоторое время.
Мое сердце упало.
— Уехать? Куда?
Она пожала плечами.
— Я не знаю. Куда-нибудь. Куда угодно.
— Мы уже это делали. Ты и я. Мы видели все, что стоит увидеть.
— Мы так и не добрались до Лотосовых островов.
— А я добрался. Они не такие уж и замечательные.
Она по-прежнему не смотрела на меня.
— Мише, если это из-за Дома Тени… — начал я.
— Это не так, — сказала она, слишком быстро. — Это… — Она поморщилась, зажмурив глаза, затем убрала свою тарелку.
— Что бы ни делал Дом Тени, мы с этим разберемся, — сказал я низким голосом. И, черт возьми, я говорил серьезно. — Мы защитим тебя. Я никогда, никогда не позволю им…
— Я знаю, — сказала она. — Поверь мне, я знаю. Дело не в этом.
— Я тебе не верю.
— Что ж… — Она пожала плечами, раскрыв ладони. — Ты должен. Я никогда не была создана для того, чтобы сидеть на месте, Райн. Ты знаешь это. И знаешь давно.
Забавно, что спустя сотни лет она все еще спотыкалась об это слово каждый раз, когда ссылалась на свое Обращение.
Но она была права. Я действительно знал это. Вот почему мы с Мише так долго были хорошими соратниками. Мы вместе бежали от многого. Мы были довольны тем, что провели вечность, позволяя ветру уносить нас туда, куда он пожелает.
— Я тоже так думал, — сказал я. — Но…
Мой голос прервался. Потому что раньше я не задумывался об этом — о том, что теперь, рядом с Орайей, я действительно чувствую, что у меня есть дом. Мне больше не нужно было ни от чего убегать.
Сколько я ни уверял Орайю в ее безопасности, сам я никогда не чувствовал себя в безопасности. Только сейчас я понял это.
— Здесь тебе будет хорошо, Мише, — сказал я. — У тебя здесь есть дом.
Она слабо улыбнулась.
— У тебя здесь есть дом. Это не мой дом.
Но, — хотел сказать я, — я думал, что твой дом всегда со мной.
Но все это было не про меня.
Долгое время Мише была моей младшей сестрой. Я относился к ней как к кому-то, кого нужно защищать. Но она не была ребенком. Она была взрослой, и чертовски способной.
— Когда? — спросил я.
— Не скоро. Я сказала Орайе, что, возможно, через несколько недель…
Орайя. О, я почти забыл об этом интересном моменте.
— Кстати, об Орайе, — сказал я, — почему мне приходится начинать разговор с моей женой, чтобы узнать, что у тебя на уме?
Мише пожала плечами и небрежно сказала:
— Может быть, она мне просто нравится больше, чем ты.
Я коснулся места в районе груди и сделал преувеличенное выражение боли. Такой случайный, роковой удар.
Она рассмеялась, и я был так благодарен за этот звук, что даже не обратил внимания на оскорбление. Черт возьми, я был рад, что она чувствовала себя комфортно, разговаривая с Орайей, даже если не чувствовала себя комфортно, разговаривая со мной.
Но ее смех утих.
— Это было просто… легче, — призналась она. — Просто… Это ты и я, понимаешь?
Я знал. Я точно понимал. Иногда мы с ней были так близки, что не могли толком видеть и понимать друг друга.
— И, — добавила она, — я просто не хотела видеть, как ты делаешь такое лицо. Это грустное лицо.
— Грустное лицо? Я сделал такое выражение лица? — спросил я.
— Да. Это было душераздирающе.
Я не был уверен, как к этому относиться.
— Послушай, Мише… Я всегда буду поддерживать тебя в том, что ты идешь туда, куда хочешь, и делаешь то, что хочешь делать в своей жизни. И да, я буду чертовски скучать по тебе.
Сиськи Иксы, мне будет ее очень не хватать.
— Но если ты действительно этого хочешь, то кто я такой, чтобы сомневаться в этом? Ты сказала, что это место — не твой дом. Но оно может им стать. Дом — это место, куда ты возвращаешься. И если ты действительно чувствуешь, что тебе нужно уехать, то это прекрасно. Но это место — мы — всегда будем здесь, чтобы ты могла вернуться.
Ее глаза, большие и круглые, блестели в лунном свете. Ее губы слегка подрагивали.
Грустное лицо. Богиня, черт возьми.
— Не надо этой ерунды, — ворчал я. — Ты сказала, что есть еще несколько недель. Сделаешь такое лицо позже.
Но не успел я и слова вымолвить, как она бросилась ко мне и обняла. Я поворчал, но все равно обхватил ее руками и крепко сжал в своих объятиях.
Несколько недель, напомнил я себе.
Черт возьми, я был благодарен за эти недели.
Попрощаться с Мише было бы равносильно прощанию с целой версией себя. Я не был уверен, что готов сделать это сегодня.
— Спасибо, — прошептала она.
За все.
Я прекрасно понимал, что она имела в виду.
Я знал это, потому что тоже это чувствовал.
— Ничего, — сказал я. Хотя мы оба знали, что это неправда.
БЫЛО ДОСТАТОЧНО неловких откровенных эмоций для нас с Мише. Мы сказали все, что хотели сказать,
