котелком, что знахарь должен в первую очередь заботиться о своём племени, а не натравливать на него тех, кто сильнее его. Это тебя не смущает? Это ты не считаешь плохим поступком, этого предателя ты с радостью затащила в свой круг, представив его взорам соплеменников?
— Не Веш… — начинает Искра.
— «Не Веш, не Веш, не Веш», — передразнивает её Сивер. — Да, не Веш всё это начал — но Веш всё усугубил, безмозглая твоя голова. Так что выходи из этого круга вместе со своим безгрешным Вешем, можешь сразу за границу — можете сразу приводить сюда людей, потому что Бая, например, сломала им забор. Это же тоже нехорошо, да, Веш? За это же тоже нужно расплатиться?
— Расплачиваться должен не Веш, — вдруг говорит мать Зимы. — А Вран.
Все согласно кивают.
Бая открывает рот.
— Хорошо, — вдруг говорит и Вран, бесстрастно пожимая плечами. — Разве я против? Чего хочет племя с Белых болот — чтобы я покинул его? Не стоит так волноваться из-за подобного пустяка — я с радостью сделаю это прямо сейчас. Мне всё равно никогда не нравились ваши запрятанные под землёй домишки, в которых нельзя толком повернуться, не наступив кому-нибудь на хвост. Или так тесно только в землянке стариков? Тогда вам следует послать Веша её расширить. Он же так любит стариков.
— Ты согласен уйти?.. — поднимает брови Искра.
Разочарованно. Как будто Искра ожидала чего-то большего. Как будто Вран обманул её надежды своей внезапной податливостью.
— Ни на что он не… — вновь пытается закончить Бая.
— Конечно, я согласен, — вновь перебивает её Вран. — Искра, неужели ты думаешь, что мне так дорого твоё вечно сонное лицо? Я прекрасно прожил без него двенадцать лет — и буду счастлив прожить без него оставшиеся годы.
Бая опять открывает рот — и ловит взгляд Врана.
И взгляд Врана, прямой, многозначительный и одновременно предупреждающий, говорит ей: «Не надо».
Говорит ей: «Я уйду».
Говорит ей: «Не спорь с ними. Посмотри, сколько шума я уже наделал — неужели ты хочешь, чтобы этот шум продолжал терзать твои уши изо дня в день? Оно того не стоит. Я того не стою, красавица».
Бая сужает глаза.
«Стоишь», — отвечает она ему.
И говорит:
— Никто никуда не уйдёт. Кроме Веша. Веш, моё терпение может иссякнуть в любое мгновение. Не заставляй меня применять к тебе силу — я не хочу, чтобы всё закончилось так.
— Твой Вран сам сказал, что готов уйти, — морщится Искра. — Почему ты говоришь за него? Он не из нашего племени — он покинул его, и никто не хочет принимать его обратно. А вот Веша — хотят. Все знают, что делала с волками жизнь в племени Врана — они теряли там последний рассудок, запутался и Веш. Но Веш готов исправляться. А твой Вран только что мне нагрубил. И сказал, что ему не нравятся наши землянки. Ну и пусть вырывает себе свою — только от нас подальше.
— Я не потерплю его в этом племени, Бая, — сквозь зубы говорит Верен. — Делай что хочешь — но я его не приму. Я не буду делить свой дом с вором, убийцей и просто человеческим выродком. Он не научился ничему у нас — и не научится. Я убью его, как только предоставится возможность. Я убью его, как только он выйдет справить нужду или прополоскать своё грязное тело в реке — и я дождусь того мига, когда он останется один. А если ты спрячешь его в своей землянке, я раскопаю крышу и всё равно убью его. Я не буду слушать тебя в этот раз. Только не в этот раз.
— Хорошо, — говорит Бая спокойно. — Кто ещё меня не послушает? Я жду ответа. Кто ещё считает, что Веш должен остаться, а Вран — уйти?
Верен поднимает руку.
Искра с Вешем, разумеется, тоже.
Поднимают руки родители Зимы, Самбора, Горана и Зорана. Поднимают руки Снежа и её сын. Поднимает руку Будивой, верный друг и отличный охотник, которого Бая проводила к старикам совсем недавно — и которого долго-долго утешала, объясняя, что с его слабеющим зрением ему правда стоит отдохнуть от прежних обязанностей. Поднимают руки те, с кем Бая смеялась и разговаривала каждый день, с кем делила еду и делилась советами, перед кем сама выступала в середине этого наспех созданного круга. С кем повязывала на деревянные образы Лесьяры и Радея чёрные ленты за умерших и зелёные — за родившихся. Те, кто сам повязывал за них с Сивером после смерти Лесьяры и Радея ленты голубые — чтобы они с Сивером были хорошими главой племени и знахарем, чтобы они преуспели на этом долгом и трудном пути.
Бая смотрит на эти образы — едва различимые с такого расстояния. Бая приглядывается — и видит пять новых чёрных лент.
Но не видит другой ленты, висевшей там с самого возведения этих образов.
Жёлтой — за Врана.
Сняли. Сняли совсем недавно — видимо, пока Бая была в землянке Сивера.
— Что ж, — говорит Бая, возвращая взгляд к своему племени — руки подняли все без исключения. Зачем-то подняли даже те, кто к её племени не принадлежит. Почему-то Бая ничуть не удивлена. — Значит ли это, что вы отказываетесь выполнять мою волю?
— Да, Бая, именно это и значит, — заявляет довольная Искра. — Никто не хочет исполнять твою волю. Наша воля совсем другая. И тебе придётся её принять.
— Ну, я так не думаю, — задумчиво говорит Бая.
Она снова ловит взгляд Врана. Она снова читает в нём все убеждения, все просьбы, все увещевания на свете — и даже мольбу.
Но, увы, что-то у Врана и впрямь не складывается с общими собраниями — Бая не слушала его на общеплеменном двенадцать лет назад и не собирается слушать сейчас.
— Кажется, мы зашли в тупик, — говорит Бая. — А я как глава племени не могу допустить, чтобы моё племя топталось в тупике. Правильно ли я понимаю, что здесь нет ни одного волка, кроме меня и моего брата, который готов довериться мне и делать то, что я считаю для своего племени правильным?
— Это правильно не для твоего племени, а для тебя, сестра, — говорит Искра. — Вран нужен не твоему племени, а тебе. А Веш…
«А Веш, а Веш, а Веш»…
Бае и самой вдруг хочется передразнить Искру. Глупое, детское, ребяческое, совсем не соответствующее её положению в племени желание.
Её положению в племени. А какое оно, это положение?
— Возможно, ты права, сестра, — покладисто отвечает Бая. — В таком случае, наверное,
