его взмокли и стояли торчком, будто иголки у ежика. Порой, глядя на племянника, Яков никак не мог отделаться от ощущения, что смотрит на брата в детстве. Всего и отличий-то было, что темно-карие глаза, но с такого расстояния их было не разглядеть, и ничто не отвлекало.
Сам Клим сидел на лавочке, укрытой тенью раскидистой черемухи, и что-то читал. Но стоило Яше приблизиться к нему на расстояние шагов двадцати, как брат убрал книгу, снял с носа очки и уже тогда поднял на него глаза. И никаких сигарет: курить брат окончательно бросил, как только узнал, что у него будет ребенок. За прошедшие годы Клим вообще очень сильно изменился. Стал сдержаннее и спокойнее. Профессии боевого мага в результате предпочел следственный отдел. И, судя по всему, всё-таки нашел свое место в этой жизни и больше уже не страдал от ощущения, что что-то с ним не так и где-то он не справляется.
– Привет, – поздоровался Яков и крепко, с удовольствием пожал протянутую руку, потом сел рядом. – Как дела?
– Потихоньку, – отозвался Клим. – Рад тебя видеть. Ты надолго вылез из своей берлоги?
Яков улыбнулся. Берлогой Клим называл его мастерскую. Восемь лет назад Яков наконец-то обзавелся таковой и нашел в ней спасение от суеты окружающего мира. Там он мог позволить себе ни на что не отвлекаться и думать только о работе. И немного о Злате, карандашный портрет которой висел над его столом. Втайне Яша очень гордился тем, что помещение под мастерскую он купил на собственные деньги, вырученные от продажи прав на производство по нескольким своим патентам.
То, что царило в мастерской, Злата называла творческим беспорядком. Яков с ней не соглашался: всё лежало на своих местах, но разрешить их спор было некому – кроме нее, Яша никого больше туда не пускал. В святая святых Клим побывал всего один раз, тогда же споткнулся о ящик с запчастями, обозвал его мусором и навсегда потерял эту привилегию.
Если Яков царствовал в мастерской, то Злата в полной мере распоряжалась их домом. Он не сопротивлялся, ее подход ему нравился. Его друзья и коллеги, приходящие порой к ним в гости, частенько замирали перед выставкой Яшиных рисунков, в которую Злата превратила стены квартиры. А сам Яков больше всего ценил ее портрет, нарисованный далеким летним днем в березовом парке при Конторе и ныне стоящий на каминной полке рядом с фотографиями их родных. Денно и нощно его охранял маленький механический щенок. В спальне у них жил волшебный фонарь, и Злата любила включать его по вечерам.
Якову нравилась его жизнь. Он складывал ее по кирпичику, и каждый кирпичик был ценен и незаменим. Каждый день Яша благодарил богов за простую истину, открывшуюся ему пятнадцать лет назад в тронном зале Кощеева замка: человеку для счастья мало только работы, или только любви, или только друзей. Много лет назад его преподаватель посоветовал ему расставить приоритеты. Послушайся Яша его тогда, и лишился бы Златы, проснулся бы однажды и понял: в зачетке одни пятерки, но теперь они, а не он определяют его путь и больше не дарят радости. Да, приоритеты важны, но куда важнее оказалось соблюсти баланс. Разумеется, это не было так просто, как могло прозвучать на словах, но точно того стоило. И как смешно нынче Яше было вспоминать, что он расстраивался из-за какой-то четверки. Жизнь оказалась куда многограннее, чем система баллов в университете. А Злата верила в него, когда он сам в себя не верил, и в ее глазах любая его ошибка превращалась всего лишь в ступеньку к цели. Она наложила заговор на его кружку, и та сама собой наполнялась горячим чаем, стоило сделать последний глоток и поставить ее на стол. А еще она до сих пор исправно делала ему массаж по вечерам… Но эта их традиция была слишком интимной, чтобы вспоминать о ней на людях.
Злата как была, так и осталась для него ярким, согревающим пламенем, и Яков за все эти годы ни разу не подумал о том, что мог бы чем-то его заменить.
Сама же Злата часто говорила, что без мужа давно бы превратилась в нечто злое, холодное и расчетливое, а он заставляет ее раз за разом вспоминать, какой она хочет и может быть, и верить, что она способна на это, и, выходит, ему обязаны все три мира.
– Не то чтобы я вылез сильно надолго, – наконец ответил брату Яков, поймав себя на том, что задумался. – Появилась одна идея, я сумел протолкнуть ее на Буяне, выбил грант, и теперь у меня есть возможность над ней поработать… И знаешь, если всё выйдет, мы с тобой наконец сможем сделать нашему отцу стоящий подарок.
– О как! Я уже хочу это увидеть.
– Пусть сначала получится.
– Всё у тебя получится. У тебя всегда всё получается. Я до сих пор поражаюсь, что после всего наша царица продолжает с тобой работать.
– Твоя царица, – поправил его Яков. – И ничего такого не случилось.
– Злата выкупила тебя…
– Она выкупила не меня, а инженера в моем лице, – поморщился Яков. – Работать на Тридевятый в обход Буяна у меня всё равно не выйдет, так что я не вижу смысла ссориться. И мне, и Лебеди выгодно наше взаимное сотрудничество.
– Но иметь тебя в качестве своего работника и просто присваивать себе твои изобретения ей было бы еще выгоднее, чем теперь платить тебе за них, да еще и договариваться с тобой на твоих условиях. Ты уже тогда подавал огромные надежды, и всем было понятно, что она многое теряет. Злата так и не рассказала, что именно отдала за тебя?
Яша поджал губы.
– Нет. Я знаю, что это что-то из артехранилища в Нави. Но что конкретно – не в курсе.
– Не хочет, чтобы ты чувствовал себя обязанным?
– Клим, столько лет прошло. Чего ты теперь мутишь эту воду?
– Извини. Просто думаю иногда, как забавно сложилась твоя жизнь…
– Лучше думай о себе. Ты вообще отец-одиночка.
– Что за глупость? У Максима есть мать.
– И когда вы в последний раз ее видели?
– Позавчера вечером.
– Я ж не про видеосвязь.
Клим легко пожал плечами.
– Полтора месяца назад. Но лето – время практики у студентов и полевых работ, и не надо ее в этом обвинять. Тем более в этом учебном году Женя планирует наконец защитить докторскую. Столько лет подготовки. Только с темой сколько проблем было…
– Ты уже рассказывал.
– Ну да… В общем, она закончит работу через тринадцать дней, потом полетит к отцу на пару недель. И мы с Максимом к нему слетаем, у меня там как раз отпуск, а Савелий Афанасьевич уже давно жалуется, что соскучился по внуку. Давно бы переехал с женой сюда, но он уперся и ни в какую. Какая-то там у него секретная работа в хранилищах Эрмитажа, и он не может ее никому передать. Впрочем, положа руку на сердце, я его понимаю. В общем, там и встретимся, и вернемся все вместе к сентябрю. И вообще, Злата тоже порой пропадает в Нави.
– По моим ощущениям, я вижу ее чаще, чем ты Женю. А ведь у вас сын…
– У Максима есть я. А у нас с Женей уговор был простой. Она не делает аборт, а я ращу ребенка. Это ведь был отчасти мой косяк. Зато теперь я знаю, что даже косяки у меня выходят преотличные.
И Клим довольно улыбнулся, глядя на сына.
– Всё равно это странно.
– Не страннее, чем у вас со Златой. А вы женаты. А мы с Женей друзья.
– Вы тоже женаты.
– С каких пор бумажка определяет отношения?
– Вы живете вместе.
– Нам так удобнее.
– Ты кольцо носишь.
– С ним спокойнее и вопросов меньше.
– И всё равно не понимаю, почему вы не сойдетесь окончательно?
– Потому что друзья из нас вышли лучше, чем любовники и супруги. И нас всё устраивает. Всё давно продумано и распределено. И честно говоря, ты не обязан этого понимать. И, наверное, даже принимать. Просто оставь это нам.
– Ладно. Как скажешь.
– И хватит думать, что я тут страдаю. Ничего подобного. Знаешь, Савелий Афанасьевич как-то раз сказал мне, что Женя была большой ошибкой, но при этом он не знает, как бы без нее жил. Вот и я так же. Может, где-то я и ошибся, только не хочу даже представлять жизнь без Макса и Жени. А если
