палец. Кажется.
Незаметно выдохнул и как ни в чем не бывало сказал:
– Пойдем посмотрим.
Они медленно вышли из ресторана на лужайку. Там уже никого не было. Вечер начал радовать легкой прохладой, предсумеречное небо потеряло голубизну. Идеальное место для уединения. Илья поставил в дальнем углу около кустов стул и посадил на него Майю, а сам снял пиджак, сложил его и протянул со словами: «Подложи под поясницу», после чего опустился напротив на корточки и снял с ее ноги розовую балетку. Единственную обувь, которую удалось надеть с утра. Так и есть – на пальце красовалась мозоль. После вчерашних отеков он предполагал, что ноги еще дадут о себе знать. И не только ноги.
Свадебный лимузин давно уехал, до дома гостей доставят такси. Только две машины стояли на парковке перед рестораном: та, что довезет молодых до отеля, в котором их ждет номер для новобрачных, и его – с личным водителем. В ней лежали собранные с утра необходимые вещи – кардиган тонкой шерсти (на всякий случай), маленькая подушка под спину, вчерашний крем от отеков, леденцы (на случай тошноты), но пластырь он каким-то чудесным образом догадался в последний момент переложить в карман брюк.
Может, просто сказались годы брака и множество проведенных вместе мероприятий, на которых Майя не раз натирала ноги, но почти всегда забывала захватить с собой пластырь. В итоге его носил с собой он, выдавая в нужный момент. И Майя удалялась в дамскую комнату, облегчать боль своим ногам. Сейчас это невозможно. Не с таким животом. Илья положил ее ногу на свое колено. Нога была теплой, без отека и привычно красивой. Илья разорвал бумажный пакетик, вынул оттуда полоску пластыря.
– Клей аккуратно и красиво, – важно произнесла Май.
Ну хулиганка же! Илья не удержался и, прежде чем выполнить указание, погладил стройную лодыжку, просунув руку под тонкую ткань брюк.
* * *
Смотреть на это было невозможно. И глаз отвести почему-то тоже невозможно.
Появилось иррациональное чувство, что он подсматривает за людьми, которые занимаются любовью. Раньше Ваня думал, что заниматься любовью – это заниматься сексом, а теперь понял, что все не так. Раньше в клубах и на вечеринках в квартирах друзей он постоянно натыкался на целующиеся и уединяющиеся пары, понимал, что к чему, быстро линял, но такого не видел никогда.
Они были в дальнем конце лужайки. Ваня вышел на улицу, хотел сбежать, побыть один, подальше от всеобщего веселья, и вот… сбежал. Те, от кого он бежал, тоже сбежали от всех. И были здесь совсем другие, не такие, как за столом – торжественно-спокойные. Ваню тошнило, когда он натыкался взглядом на Илью Юльевича. Весь вечер невозмутимый, спокойный, вежливый до автоматизма. Как она с ним живет?! И ее слова пожелания удачи в сессии. Это слова не той женщины, которая когда-то покупала ему костюм и сидела напротив в кафе. Это слова чужой вежливой женщины. Она должна была их сказать и сказала. Да это и понятно. Не до Вани сейчас Майе Михайловне. У нее живот растет. А в животе ребенок. Все правильно. Это он переживал, ночь не спал. Как они встретятся? Что ей сказать? Что она ответит? Когда подходил к ней сегодня – весь вспотел. Подходил, чтобы услышать обычные вежливые слова. Ты дурак, Ваня. Какой же ты дурак. Так тебе и надо. Но он все равно не понимал, как она могла любить своего мужа. Мама вон не выдержала – ушла к отцу. Хотя… понятно, деньги, устроенность. Так думать было проще. Деньги объясняли все и как-то примиряли Ваню с реальностью. А ей шла беременность. Ваня никогда не считал беременных женщин красивыми. Он вообще не задумывался над этим вопросом, если говорить честно. А тут понял – что она и беременная красивая. Просто другой, новой красотой. И Ваня ей совсем не нужен. Ване нечего предложить.
Да, деньги объясняли многое.
А потом был медленный танец, на который Ваня пригласил бабулю и очень аккуратно вел ее под музыку. А рядом танцевала другая пара, и такой убедительный аргумент денег стал вдруг таять. Как она положила голову на его плечо! Как он ее держал! И снова из памяти высыпалось «Май» из невольно услышанного телефонного разговора и переплетенные руки за столиком в ресторане. Ваня тогда подумал, что любовники.
После танца он довел бабулю до стула, а сам не мог найти себе места. Было душно, было невозможно дышать. Ведущие объявляли последние конкурсы, у Вани не было сил в них участвовать, он и так весь вечер изображал радость. А теперь – все. Теперь просто выйти. Просто подышать. Просто успокоиться. Вышел. И увидел. Увидел то, что не предназначалось ни для чьих глаз. Это было очень личное.
Ваня стоял, смотрел, и возникло чувство, что он впервые – вот сейчас – впервые увидел их настоящими. Не такими, какие они на людях, а такими, какие они дома. Эти два человека казались ему сейчас совсем другими – этот всемогущий герой комиксов и его жена – Майя Михайловна. И для них, для этих двоих, Вани не существует. Есть просто друг сына. И все.
Ваня видел, как Илья Юльевич взял с травы розовую туфлю и стал ее надевать на женскую ногу. Ну просто принц из сказки «Золушка». Обхохочешься. Но хотелось плакать.
Для нее, Ваня, тебя нет.
Он заставил себя отвернуться и медленно побрел к ресторану.
А там было весело. Там уже под аплодисменты вывозили свадебный торт и Таньке дали нож. Таня куски торта отрезала, а умник раскладывал их по тарелкам. Все как полагается, все как в кино. Настоящая свадьба. Красивая. Веселая. Первый кусок бабуле – как самому почетному гостю. Бабуля вообще по степени счастья могла соревноваться с женихом и невестой. И внучку замуж выдала, и сольно на рояле сыграла, и в паре с умником, а потом и с профессором консерватории для полного комплекта. Они еще совместный концерт сообразят.
Настала пора Вани получать свой кусок. Он подошел к сестре и другу и обнял обоих.
– Если ты думаешь, что я забрал у тебя сестру… то так оно и есть. Зато у тебя теперь есть брат, – сказал умник.
– У тебя он теперь тоже есть, – не остался в долгу Ваня.
– Осталось мне научиться с вами двумя справляться, – Таня вручила ему тарелку с куском торта.
И Ваня улыбнулся. По-настоящему. Не вымученно. Вот в их жизни он есть. Абсолютно точно.
* * *
После чаепития с тортом был салют.
